Александр Матюшин - Покоя не обещаю. Записки отставного опера

Ну что тут скажешь? Мудрец, да и только.

Смеялись, конечно, его хитрости долго, однако все-таки она ему не помогла, тем более, что и «строители» потом были установлены, и поехал Андрей Иванович вновь по давно известному маршруту…

Анна Григорьева жила обычной жизнью. Простая квартира, работа, не приносящая особого дохода, но и не дающая умереть с голоду, да и где в нашем городе можно было найти более или менее достойную работу, тем более, если ни образования, ни хорошей профессии у тебя нет. Вот так она и жила. Семейная жизнь тоже вроде не очень удалась. С мужем она развелась давно и жила вдвоем с подросшей дочерью, которой уже исполнилось восемнадцать.

Правда, надо сказать, что к этому времени Анна уже несколько лет проживала с мужчиной, то есть, как сейчас говорят, (не знаю, откуда взялось это глупое слово), сожительствовала. Мужик вроде и не плохой, тоже работал, и все вроде более- менее устоялось. Единственно не равнодушен он был к «горячительным» напиткам. Глядя на него, и Анна начала «прикладываться к стакану», вот так они иногда и коротали скучные вечера вдвоем.

В дочери Анна души не чаяла, и, наверное, как и все матери, видела в ней будущую надежду и опору в старости. Вот тут-то и выяснилось, что все далеко не так. В какой момент она просмотрела дочь, Анна теперь, наверное, и сама бы сказать не могла, но так получилось, что Лена выросла эгоистичной, грубой, дерзкой, а к моменту совершеннолетия вообще не ставившей мать ни во что. Работать дочь не хотела и не стремилась, начала нередко выпивать, а на слезы и уговоры матери остепениться только отмахивалась, как от назойливой мухи. Более того, Лена теперь уже начала требовать от матери денег. Вначале Анна давала ей незначительные суммы, однако потом ей это надоело, и все чаще между ними происходили конфликты именно на этой почве.

Да тут еще надо сказать, что у Лены и Владимира, (сожитель матери), отношения также изначально не задались. Лена не восприняла его, считая, что им с матерью прекрасно жилось вдвоем, она не понимала, как могла мать привезти в дом кого-то. К тому же ей не нравились совместные «посиделки» матери с Владимиром. Он же, в свою очередь», считал падчерицу ни к чему не приспособленной иждивенкой, желающей жить лишь за чужой счет. Правда, до особой конфронтации у них пока не доходило, хотя словесные перебранки возникали неоднократно.

В тот злополучный вечер Анна и Владимир, сидя на кухне, распивали очередную бутылку и к моменту появления дочери находились уже в хорошем подпитии. Лена, пришла тоже в нетрезвом виде и в достаточно грубой форме потребовала у матери денег. Анна начала высказывать претензии дочери, но та слушать не хотела и лишь продолжала настаивать на своем; «Дай денег и все».

Не желая скандала, Анна вроде уже смирилась и решила отвязаться от дочери, дав ей незначительную сумму, лишь бы только та ушла. Но тут неожиданно резко возмутился Владимир, категорически запретивший давать Лене деньги, и, заявивший что ей самой пора зарабатывать себе на нормальную жизнь. Между ними произошла очередная грубая ссора. Денег Лене не дали. Владимир с Анной ушли в комнату спать, а обиженная дочь осталась на кухне.

В какой момент в юной головке возникла эта мысль, наверное, она и сама бы не смогла сейчас объяснить, но, видимо, настолько Лена была обижена на «отчима», что решила ни много ни мало просто… убить его. «Подумаешь», —

рассуждала она, – посторонний мужик и еще распоряжается».

Таким образом, еще больше распалив себя, Лена, взяв на кухне нож, вошла в комнату, где спали мать с Владимиром и, подойдя к ним, не думая долго, ударила Владимира ножом в горло. После этого спокойно ушла из квартиры и направилась гулять.

К счастью Владимира, в какой-то момент Анна проснулась и, увидев окровавленного сожителя и рану на его горле, вызвала и «скорую помощь», и милицию. Владимир был отправлен в больницу, и его удалось спасти, а поисками Лены занялась уже милиция.

Нашли ее через несколько дней в гостях у «очередного» друга, причем к моменту приезда сотрудников милиции она была настолько пьяна, что ничего не соображала.

Осознанье к ней пришло лишь через несколько дней, когда она поняла, что натворила, и заплакала, однако скорей всего это были слезы жалости к себе, а не раскаянья…

Действия Лены в дальнейшем были квалифицированы, как покушение на умышленное убийство…

Вот вам и «дочурка»…

Это началось в один из дней осени и изначально ничего такого не представляло. Ну, подумаешь, украли куртку с вешалки, только и дел-то. Правда, украли не где-то, а в здании городского комитета партии, что естественно уже вызвало негативную реакцию «сильных мира сего», тем не менее…