Петр Альшевский - Барабаны летают в огне

А ты их листовку до конца прочитал? – спросил у дедушки Тиндарей.

А в конце они что, бонусы предлагают?

Ни хрена.

А чего же ты мне тут… забирай свою листовку! Ты ее с митинга притащил?

Баран я что ли, на митингах ошиваться. Листовку мне вручил киприот!

Мы все здесь киприоты, пробормотал дед.

Но ты киприот, у которого на голове ОБА УХА, обвинительным тоном сказал Тиндарей.

А у бедняги с листовками левого или правого…

На правое у него революционный берет был надвинут. Срез прикрывал? Моде Че Гевары следовал? Я не знаю! Но он за сильный Кипр.

Процветания своего отечества любой киприот хочет, промолвил Сакердон.

Хотеть-то киприоты хотят, ухмыльнулся Тиндарей, но сами-то кто? Бздуны и слюнтяи!

Ты, гневно прохрипел дед, ты забываешь, что говоришь ты со мной. Выросшим на святой для меня кипрской земле!

Святыня у тебя поруганная, сказал Тиндарей. Кто ее только не топтал и не завоевывал! Арабы, византийцы, крестоносцы, венецианцы, турки, британцы – почитать что-то столь затраханное противоречит моему гордому естеству.

РОДИМОЙ ЗЕМЛЕ НЕ КЛАНЯЕТСЯ, ее не славословит, не переубедить, а избить – рассердившийся Сакердон остановился на этом.

Немного успокоившись, он сообразил, что внук, пожалуй, и после полудюжины его ударов выстоит, но если швырнуть во внука стулом… а он затем им же в меня.

Отбитое плечо потрет, с паркета поднимется и в меня.

А у меня второй стул.

Стул B.

В меня брошен стул А, а я отбиваю его стулом В и, кинув стул В во внука, нагибаюсь и подбираю для бейсбольного отбивания стул А.

Завертим…

Сакердон не заржавел, с приданием стульям летучести он управляется на загляденье, к переправке их воздушным ходом у него явно предрасположенность, но подобное сидит в генах и у Тиндарея, отставания от деда не допускающего.

Неразрешимых задач внук перед ним не ставил.

Задействуя резкость, деда бы он опередил, и тот, наклонившийся за стулом, ничем не прикрытым от пущенного стула бы повалился, но Тиндарей не убыстрялся. Он и кидал-то туда, где дед своим стулом его стул блокировал – верховые броски С ПРИЦЕЛОМ В ГОЛОВУ.

Пусти он стулом низом, в колени, деда бы он перешиб, но оклемается ли дедушка Сакердон? сможет ли при надобности сбежать из больницы? без крепких ног попадать в клинику страшновато.

В больнице ты один против всех. Ты и кардиологи, анестезиологи, хирурги, ортопеды…

Данная тема Гелласа взволновала.

Христианскими добродетелями врачи не обладают! Если к ним попаду, подтверждение этому найду! Я бы в палате, в гуще событий, меня привезли с боксерского боя и я в отделении травматологии, но в ней логопед.

Что в отделении травматологии делает логопед?

Допустим, он мне скажет, что из-за выбитых зубов мне следует заново ставить технику речи.

Смысл здесь присутствует… но зубы у меня на месте! проводя пальцем, я их ощущаю!

Вы ощущаете не зубы, промолвил бы логопед.

Да вы ни в чем не разбираетесь! – захохотал бы Геллас. – Сам остроносый, а клинок мышления затупившийся! Что, кроме зубов, у меня во рту может быть таким твердым?

Капа. Вы же боксер и у вас во рту полагается находиться капе. Сейчас в ваш рот она вставлена.

Сейчас-то да, а когда я боксировал? Будь я на ринге с капой, зубы бы мне не выбили. Боксировать с капой и остаться без зубов – НЕСОВМЕСТИМЫЕ ВЕЩИ! А я остался… капу я вынимаю, и вы поглядите. Глядите! Так вон оно и обстоит. Предъявленному верить!

Зубы у Гелласа заныли, фантазия о боксе и логопеде прошла не безболезненно, но она изгладилась, а ответственность за доведение скрипок до шести неизгладима, и Геллас в Пафос, на автобусе все же в Пафос, Геллас из Киссонерги, из слоя городской бедноты, богатому родственнику он скажет, что в Киссонерге разгул безработицы, он и его, родители, мыкаясь, доедают последнее; чтобы реализма добавить, Тиндарей Геллас возьмется слезно заклинать его покормить.

Ну а затем одолжить.

Снимать ресторан деньги есть, значит и мне подкинуть обязан.

Иначе готовься идти со мной в ЛЕС ЛИС!

Обрушивающиеся деревья, присасывающиеся растения, равнинная благодать оборачивается крутым косогором, патриархальная семья зайцев с отцом семейства во главе, чинно грязя морковки, унюхивают бутерброды с корейкой, и намеревавшийся перекусить обыватель Вафусий налетевшим вихрем покусан, к лежащим в ельнике морским ракушкам выбит, здесь было море, но оно высохло, оно выпито! – ракушки вопят, оно выхлебано нами! оно еще в нас и мегамиллионами тонн мы сейчас в тебя! пустая бравада.