Юрий Теплов - «Прииде окоянный сотона», или ОКО за ОКО. Роман

– Ах, ты, пьянь! С ножом бегаешь! Пальцы людям откусываешь! Мешаешь советскую семью создавать! Пошел вон, спекулянт! – повернулся к Ивану и Томке. – Извиняйте, молодые, за вторжение. Обязаны были откликнуться на сигнал…

Так Иван женился: будто вскочил на ходу в поезд и поехал неведомо куда. Однако куда бы ни ехал, а через семь месяцев родилась дочка, которую он настоял назвать в честь матери Верой.

Жизненную перемену Иван ощущал через борщи и оладушки, через жаркую перинную постель, на которой законно разбрасывалась в истоме и удовлетворении Томка. От всего этого у него было состояние сытого кота, оставалось жмуриться и мурлыкать.

Но такое состояние скоро прошло, и он заскучал. Однако избавился от скукоты, занявшись в послеработное время душевным делом. По первости оно вроде бы и душевным не было. Какая душа в том, чтобы укрепить ножки у стола или починить табуретку? А взялся за приобретенный тещей по случаю шкаф-гардероб и понял вдруг, с какой любовью творил его давний мастер. Ни гвоздя, ни шурупа не было в том творении, шпунты сидели, будто литые, а завитушки, когда он снял краску, стали похожи на диковинных, но знакомых зверьков и счету им было двенадцать – по числу месяцев в году.

– Покрасили бы голубеньким, и делу конец! – сказала теща.

Иван отмолчался, лишь подумал: «Голубеньким захотела? Под глазки? Не дам увечить красоту!»

Почти месяц возился он с тем шкафом под неодобрительными взглядами тещи. А когда отреставрировал, да все под мелкую шкурку, да слегка проолифил, сам залюбовался тем, что сделал. И теща расплылась в уважительной улыбке.

– Фактурная вещь получилась, Иван. На пару сотен потянет, а то и больше.

Иван отмахнулся от ее слов, а руки уже запросили другой работы, и чтобы тоже не тяп-ляп, а для глаз и сердца.

За божескую цену он купил у левака со стройки полмашины вагонки. Не торопясь, стал обшивать их с Томкой комнату. Сам и светильники придумал, сделал их из нержавейки и бараньих рогов… Превратив обшарпанную комнату в семейное гнездо, добрался до сеней. Выгородил там уголок с откатывающимися дверцами, разместил инструмент и разный домашний хлам. А когда родилась Верочка, смастерил для нее кроватку-качалку, да такую, что ни в одном магазине не сыщешь…

Всю ту домашнюю работу он делал с удовольствием, удивленно взглядывал на себя со стороны: с чего бы вдруг? Откуда взялась тяга к уюту и бытовой прочности?.. Или бродяжья жизнь опостылела? А может, в крови дремало чувство хозяина и пробудилось в барачном доме, где каждый закуток требовал мужского догляда?..

Теща теперь только похваливала зятя-примака и, ублажая, потчевала убойной самогонкой, чистой, с запахом трав и мяты. Он не отказывался от угощения, принимал с устатку пару стопок на сон грядущий. А пока сон пригрядет, укладывал Верочку. Рассказывал ей, ничего еще не понимавшей, сказки, в которых перемешивал быль и небыль, то, что слышал либо читал в детстве, а что и додумывал.

Томка злилась в такие минуты, говорила, чтобы он не городил чушь и не задуривал дочери мозги. Отгоняла его от качалки. Верочка начинала орать басом, никак не воспринимая материно «баюшки-баю».

Томка изменилась. Пока гуляли, преданно заглядывала в глаза Ивану, послушно исполняла все его желания. А тут покрикивать стала, ровно бы штамп в паспорте и дочь отдали ей супруга в полное владение.

В один ветреный субботний вечер Иван обнаружил, что все в доме переделано-перештопано, и что руки его, привыкшие к инструменту, оказались незанятыми.

Была весна, а вечер насупился не по-весеннему. Иван стоял во дворе и дымил. Томка позвала его ужинать. Но в дом не хотелось.

– Тебя десять раз звать?

Он отщелкнул окурок, вошел в дом. Сел за стол. Верочка потянулась к нему. Иван взял ее. Теща сказала:

– Не мущинское это дело – кормить ребенка.

Дело и впрямь было «не мущинским». Он обляпался кашей и передал дочь Томке.

– Чего не наливаешь? – спросила теща.

– Не охота.

Ужинал без аппетита. За чаем сказал:

– Длинный завтра день будет.

– Что так? – спросила теща.

– Руки занять нечем.

– Есть чем, Иван, е-есть! – радостно произнесла она. – Сколоти ты мне сарайку. И клеток штук пятнадцать. Кролей охота завесть. Мясцо свое будет. Свининки подкупим и колбас на зиму наделаем.

– Кролей обязательно белых, – сказала Томка.

– Почему белых? – спросил он.

– Шубу белую справлю. Как у Маргариты Станиславны.

– Что еще за Маргарита?

– Врачиха наша, забыл?.. Муж у нее сельхозтехникой заведует. Между прочим, ему нужны хорошие механики. Самое малое, три сотни обещает. Самое малое, – подчеркнула она.