Зимой в старом холодном доме было неуютно. Он брал лыжи, поднимался на холмы, вершины которых были покрыты плотным снегом и прокладывал лыжню. Он все время думал, как ему попасть в дом Хлои, и ругал себя за то, что не удосужился познакомиться с ее родителями. Однажды он увидел, что склон холма недалеко от домика Хлои очень хорош для новой трассы, и с утра отправился туда. Леонидис провозился до вечера, прокладывая лыжню, промок и продрог, но с удовлетворением решил, что и трасса готова, и повод постучаться в дом Хлои тоже нашелся.
На пороге его встретил статный пожилой мужчина, отец Хлои, как догадался Леонидис.
– Простите, я Леонидис, ваш сосед. Прокладывал лыжню и совсем промок. Не позволите ли мне обсушиться у камина?
– Входите, входите, Леонидис. Конечно, вот идите ближе к огню. Мы заочно знакомы с вами. Позвольте представиться. Я Дриас, отец Хлои.
В глубине коридора Леонидис увидел Хлою, сияющую радостной улыбкой, и всем существом потянулся к ней.
За столом весело болтали. Мать Хлои, Напа, моложавая и подвижная женщина, все время подкладывала ему на тарелку мясо в остром соусе, отец приготовил специально для Леонидиса горячий пунш, чтобы он не дай бог, не замерз после целого дня на снегу. Братья Хлои притащили журналы с изображением последних автомобильных новинок, а узнав, что дома, в Афинах у него есть спортивный автомобиль, с визгом накинулись на Леонидиса с расспросами и просьбами. За окном поднялся ветер; мокрый снег с дождем, темнота, холод – все сгустилось там, на улице, а здесь, в доме Хлои царили покой и уют. Его оставили ночевать, потому что, действительно, на улице было противно. И, сидя у камина, и попивая свой пунш, Леонидис просто блаженствовал. Он смотрел на Хлою, на ее светящиеся глаза, нежное лицо и не понимал, зачем ему возвращаться в Афины. Он был счастлив как никогда.
– Знаешь, – говорил Дриас, – мы ведь были знакомы с твоими дедушкой и бабушкой. Островок-то небольшой. Они много рассказывали о тебе, гордились тобой. Ты, действительно, красавец. А если ты также талантлив, как говорили они, то пусть судьба тебе улыбнется. – Отец весело посмотрел на Хлою.
– Ну что ж, пора спать, – сказала Напа. Два часа ночи. Дочка, отведи гостя в верхнюю спальню.
Когда Леонидис и Хлоя поднялись наверх, он не выдержал и крепко поцеловал ее. Влажные нежные губы перевернули все его существо. С этого момента он не принадлежал себе. Быть рядом с Хлоей, фотографировать ее, снимать на камеру всё, что делает она, казалось ему самым важным в жизни.
Каждый день он приходил в дом Хлои и не скрывал, ради кого и ради чего он ходит. Дом был небольшой, и им редко удавалось уединиться, чтобы поцеловаться и обнять друг друга, но каждый поцелуй доставлял Леонидису новое наслаждение.
Перед отъездом, сидя за общим столом на прощальном ужине, Леонидис, наконец, решился.
– Вы все знаете, конечно, – сказал он, поднимая бокал вина, – почему я так часто, просто неприлично часто бываю у вас. Так вот, – замялся он, – я хотел бы, если Хлоя согласна, а вы не против, я хотел бы, чтобы Хлоя стала моей женой.
Все зашумели, посмотрели на Хлою, бледную и молчаливую, но глаза её говорили сами за себя.
– Я согласна, – тихо сказала она.
Начались поздравления и обсуждения будущей жизни.
– Я – сказал Леонидис, – должен поговорить с родителями. Уверен, они возражать не будут. Но они возлагают на меня большие надежды. Я многим им обязан. Я хотел бы летом забрать Хлою в Афины, познакомить ее с родителями, объявить о нашей помолвке и, – он хитро взглянул на Хлою, – устроить выставку работ Хлои. Но в следующем году у меня диплом. От того, насколько удачной будет моя картина, зависит и работа, и наше с Хлоей будущее. Мне хотелось бы сыграть свадьбу после защиты диплома.
Родные Хлои одобрили этот план, посчитав его благоразумным.
Радостный и окрыленный Леонидис вернулся в Афины.
Как он и предполагал, родители были тактичны, и сказали, что согласятся или нет с его выбором, когда познакомятся с Хлоей. (О! Он не сомневался в их согласии!). Ему казалось, что не любить Хлою просто невозможно. Теперь Леонидис работал по 10—12 часов, стараясь как бы спрессовать время, приблизить летние каникулы, когда Хлоя приедет к нему. Он снял большую студию, где рассчитывал устроить выставку работ Хлои. И действительно, к ее приезду студия была отремонтирована и готова к показу картин. Леонидис чувствовал, что среди огромных окон, из которых видно море и Акрополь, на фоне белых стен работы Хлои будут смотреться особенно хорошо. Ее пейзажи были воплощением мечты, ожившим представлением о мечте. Живые деревья на картинах Хлои, летящее и сверкающее море, бездонное в своей глубине небо – это та Эллада, которая живет в душе каждого грека, и о которой он мечтает, как о стране обетованной.
Читать дальше