Эсфирь Коблер - Исторический орнамент

Вскоре Леонидис узнал, что девушка – дочь местного зажиточного крестьянина. Большая часть острова и стада овец принадлежат ее отцу. Мальчики, которые вместе с пастухами пасут отары – ее братья; отец хочет, чтобы дети приучались к труду, и летом, когда заканчиваются уроки в школе, заставляет их работать вместе с пастухами. Её, Хлою, никто не заставляет ходить вместе с ними, но так ей удобней – весь остров в ее распоряжении, а красоты здесь столько, что впечатлений хватит на всю жизнь.

– У кого ты училась живописи? – как-то спросил он девушку.

Хлоя удивленно посмотрела на него.

– Странно, ты же сам знаешь: в Греции живописные пейзажи на каждом шагу. А древние скульптуры и рисунки на амфорах – лучшие учителя. Правда, учитель рисования в школе преподал мне основы рисунка, но, в конце концов, сказал, что ему нечему меня учить.

«Еще бы, – подумал Леонидис, – такая врожденная способность к живописи нуждается только в хорошей огранке и постановки руки».

– Ты бывала в Афинах?

– Нет. Искусство Древней Греции я изучала только по иллюстрациям и по обломкам керамики в местном музее.

«Слава богу, – подумал Леонидис, – ничто не затуманивает ее взгляд».

Хлоя продолжала:

– Мы с родителями решили, что эту зиму я проведу дома, а на следующий год поеду в Афины поступать в Академию живописи и ваяния.

– Даже не знаю, что тебе сказать. По-моему, тебе нечему учиться у профессоров. Скорее, это они должны учиться у тебя свежести восприятия.

– Какой ты странный, – засмеялась Хлоя, – надо все время совершенствоваться, иначе потеряешь то, что имеешь.

«Да, – подумал Леонидис, – ни разу не встречал я ее сверстниц столь талантливых и столь серьезно относящихся к своему дару. Наверное, провинция сохраняет что-то чистое в человеке».

Действительно, островок стоял в стороне от туристических дорог. Здесь не бродили толпы туристов, не выставлялись напоказ бесконечные древности, которых немало осталось в Греции, несмотря на века уничтожения и ограбления. В тишине и простоте больше чувствовался дух Древней Эллады, чем в суете Афин или на курортах.

Островок был небольшой, поэтому, если забраться на холм повыше, то со всех сторон увидишь море. Солнце вставало, вернее, выплывало из моря на востоке, сразу, освещая золотом морскую гладь, заставляя все вокруг светиться бесконечным золотистым переливом, и садилось в море, долго розовым шаром вися на западном горизонте, наполняя морскую гладь красно-оранжевым светом, а потом резко падало в воду, и мгновенно наступала ночь с яркими звездами и долгожданной прохладой.

Леонидис и Хлоя стали неразлучны. Но он не решался побывать у нее дома. Ему казалось нетактичным беспокоить родителей Хлои. Достаточно было того, что они виделись каждый день: она делала наброски, он снимки, потом они обсуждали то, что их волновало. Леонидису было спокойно и приятно с девушкой. Он даже не задавал себе вопроса – влюблен ли он. Ни разу не пытался ее поцеловать или обнять, но не видеть ее хотя бы один день он не мог. Лето пролетело незаметно. Леонидис без сожаления собирался в Афины. Он был доволен отснятым материалом, временем, проведенным с Хлоей, встречей со старым домом. Улетая, он просто сказал Хлое, что встретятся они, вероятно, следующим летом.

Но Хлоя точно знала, что она влюблена. Ни разу не позволила она Леонидису посмотреть на нее более чем дружески, но в её душе бушевала буря. Она влюбилась первый раз, влюбилась искренне и страстно. Мир засветился для нее каким-то невиданным светом, заиграл новыми красками. Она видела, что Леонидис увлечен ею, но его отстраненность не давала ей возможности выказать свои чувства. Её переживания изливались лишь в новом свечении красок, более жесткой четкости рисунка, бесконечной упорной работе.

Леонидис на самом деле не мог понять, что с ним происходит. Он был красивым парнем: высокий, спортивный; черные волосы, темные глаза, веселая улыбка, талант – все привлекало девушек. У него было множество романов, но то, что он испытывал к Хлое, иначе, чем восхищением он назвать не мог, и потому был сдержан. Первое время, после возвращения в Афины, встреча с родителями, с друзьями, монтаж отснятого материала притупили воспоминания о Хлое. Но потом, когда жизнь вошла в обыденную колею, лето, проведенное на острове, стало казаться ему каким-то волшебным сном. Он вдруг остро почувствовал, как ему не хватает Хлои, и понял, что он не просто увлечен, а любит, глубоко и сильно. Поэтому, когда пришло время Рождественских каникул, Леонидис, сказав родителям, что ему надо доснять материал, вернулся на остров.