Олег Зинченко - Город. Энтропия в замкнутом пространстве. Две страшных повести

– Да так, с силами собираюсь. Под прицелом не очень-то приятно стоять. Да и пейзажем любуюсь.

– Зуб, кончай забор городить! Пора заканчивать эту мутатень! – прокричал Бадай.

Зуб, не чувствуя ног, тела, ничего не чувствуя и как бы наблюдая себя со стороны, одиноко стоящего на залитой солнцем площади, пошёл к машине.

Осталось два шага. Стали трястись руки, перехватило дыхание, перед глазами появились какие-то круги, тут же превратившиеся в сплошную пелену.

Остался один шаг. Вместо крови по венам побежал концентрированный страх. Зуб просто физически чувствовал ствол пистолета, упёршийся воронёной сталью ему в затылок. Любой неверный шаг и кусок металла разнесёт в клочья череп и мозг, пропитанный идеальным ужасом.

Пока Зуб прислушивался к своим переживаниям, он оказался вплотную перед дверцей фургона. Непослушными руками он взялся за ручку, открыл дверцу и заглянул внутрь фургона. Покровский лежал без движения с закрытыми глазами. Сдерживаясь из последних сил, чтобы не потерять сознание от происходящего, от какофонии мыслей и перенапряжения мозга, Зуб осмотрел Покровского, прислонив, на всякий случай, электрошоковый хлыст к его шее.

– Он без сознания! – крикнул Зуб Бадаю. – Давай врача!

Сказав это, Зуб сел на край разогретого фургона, оставив хлыст прислонённым к ноге Покровского. Не без труда, трясущимися руками он достал из кармана сигареты и закурил.

Пока Бадай связывался с врачом, Зуб решил разобраться с тем мимолётным, но отчётливым ощущением того, что кто-то копался в его мозгу. «Может быть, это был всего лишь страх, и не более того, – подумал Зуб, – но слишком явным было это ощущение. Получается, что он может воздействовать и в бессознательном состоянии?! В досье об этом ничего не сказано. Значит, либо это ранее никак не проявлялось, либо это мой бред. В любом случае, Бадаю об этом лучше не говорить. В порыве служебного рвения он меня просто грохнет и дело с концом. Сам разберусь. И не такое дерьмо разгребал. О, чёрт! Где же врач?! Когда же это закончится?! Только бы ничем себя не выдать».

Чрез минуту, которая в этом разогретом солнцем воздухе тянулась бесконечно, на площади показался врач. Чем ближе он подходил к машине, тем более неуверенными становились его шаги.

– Бегом, лепила, бегом! – со стальной Злостью в голосе крикнул Зуб.

Доктор подбежал к машине. По его глазам было видно, что он пытается осознать, что с ним, точнее, с его мозгом происходит. Пытается осознать и избавиться от этого ощущения.

«Значит всё-таки это не бред!» – подумал Зуб и, схватив врача за рукав, втолкнул его в фургон машины.

– А теперь, доктор, вколи этому любой транквилизатор и забудь всё, что сейчас было! – сказав это, Зуб тут же подумал, – Нет! Он разболтает об этом при первом удобном случае и тогда мне конец. Надо его кончать!

Врач, побледневший и перепуганный, достал из санитарной сумки приготовленный шприц, подошёл к лежащему, и с трудом сдерживая дрожь в руках, сделал ему инъекцию.

Через мгновение Зуб почувствовал, как ужас, цепко сжимавший его мозг в тисках с момента приближения к фургону, стал медленно ослабевать, ослабевать и, наконец, растворился без остатка. Похоже, что те же чувства испытал и доктор.

– Что это было, гражданин старший контролёр? – неожиданно спросил он.

– А что было? – медленно вылезая из фургона, переспросил Зуб, стараясь говорить как можно громче, чтобы слышал Бадай.

– Ну, этот страх, что ли, или…

Зуб не дал доктору договорить. Он схватил его за горло и резким рывком вышвырнул его из фургона.

– Бадай! Стреляй в него! Тот что-то с ним сделал! – что есть мочи проорал Зуб.

Бадай среагировал мгновенно. Сухой щелчок выстрела разорвал пыльную тишину над площадью и, ничего не понявший доктор, рухнул на землю с окровавленным лицом.

– Всё, гражданин младший наставник! – проговорил Зуб, направляясь к Бадаю. – Дело сделано. Можешь подходить и вызови охрану.

– Зуб стой, где стоишь! Не делай ни одного лишнего движения! Думаю, ты понимаешь, о чём я? – крикнул Бадай.

– В чём дело, Бадай?! Успокойся! Что с тобой?

– Зуб, слушай внимательно! Сейчас ты мне скажешь и, поверь мне, цена твоего ответа – твоя жизнь. Так вот, – облизывая пересохшие губы, начал чеканить слова Бадай, – ты мне скажешь очень и очень убедительно, почему он обработал только врача? Ты ведь тоже был рядом.

Над площадью вновь повисла тишина. Только возвышающийся над ней чёрно-зелёный флаг гнетуще похлопывал полотнищем на лёгком ветерке, играя тенью на лице убитого доктора.