Саша Лонго - Арабеска зеркал

Дверь распахнулась, и Варя медленно вошла в комнату, держа перед собой поднос ─ тяжелый, винтажный, с ручками в виде фруктов, ─ с серебряным кофейником и тарелкой дымящейся овсяной каши. На подносе привычно стоял бокал свежевыжатого апельсинового сока в окружении атрибутов сытного разнообразного завтрака ─ тостов с сыром, круассанов, малинового джема, клубничных оладий. Аркадия Павловна ела мало и много раз просила Варю не готовить для нее такой обильный завтрак. Но Варя никак не могла перестроиться, поскольку ее акт служения выражался в том, чтобы сытно и вкусно накормить. А служить Варя умела…

─ Доброе утро, Адочка Павловна! Как вам спалось сегодня? И что это вы делаете с утра в гардеробной? Нет чтобы дождаться завтрака в постели. Вам нужны силы, чтобы выстоять завтрашний день…

Аркадия собралась было разозлиться : «Что это она себе придумала… Что я, малый ребенок, что ли? К черту такую опеку!» Но, увидев лицо Вари ─ постаревшее, выцветшее, словно поблекшее, ─ она передумала сердиться. В этих потухших глазах, так и не знавших женской весны, материнства, было столько вселенской любви и заботы, что досада растворилась в Аркадии без остатка. Последнее время она осознала, как привязалась к Варе и что Варя значит в ее жизни. «Нет на свете более близкого человека, чем эта одинокая, стареющая женщина, которая всю свою преданность, неизбывную нежность так щедро изливает на меня! И Бог его знает, кто в нашем тандеме играет теперь роль первой скрипки? Я ─ еще более одинокая, окончательно состарившаяся ─ уж точно не отвечу на этот вопрос». Аркадия улыбнулась ей милостивой улыбкой. Так вдовствующие королевы царственно выражают благосклонность своим верноподданным.

─ Доброе утро, Варя! Мне не спится… И, пожалуйста, не воспитывай меня сегодня. Беллочка еще не звонила?

─ Да как же не звонила! Уже несколько раз… Только я сказала, что вы еще спите и что вас никак нельзя будить.

Аркадия Павловна досадливо поморщилась.

─ Ну, так давай быстрее завтракать и одеваться! Ты же знаешь, что сейчас начнутся визиты. Ты что же мне предлагаешь, встречать гостей неодетой?

Это тоже была раз и навсегда заведенная традиция. Варя знала, что Аркадия до безумия не любит свое обнаженное лицо. И если на нем не было искусно сотворенного Беллочкой макияжа, который маскировал возрастные изменения кожи, подсвечивал ее, матировал веки, подчеркивал разрез глаз, Аркадия чувствовала себя раздетой и до неприличия беззащитной. А это не про Аркадию Павловну… Варя поспешила поставить поднос на изящный столик и суетливо направилась к ней, но та остановила ее взглядом прозрачно-зеленых глаз.

─ Оставь меня, Варя, не мельтеши перед глазами, ─ проворчала она и взяла запотевший стакан сока…

Есть не хотелось, но Варя была права: силы понадобятся однозначно!

─ Вот еще никуда не уйду! Ешьте при мне… А то знаю я вас… Поклюете, как птичка. А силы где взять?

─ Что ты все про силы? Ты на ринг меня что ли готовишь?

Наигранное раздражение l’enfant terrible 2 2 L’enfant terrible – ужасный ребенок, фр. и любящая мамочка, пеняющая своему капризному чаду, ─ типичный рисунок их коммуникации, по привычке предъявляемый миру, не мог уже никого ни обмануть, ни запутать.

─ Ну, сегодня опять налетят коршуны! Все-то им от вас чего-то надо… Все не угомонятся никак!

─ Варя, хватит причитать. Какие коршуны? Ты все могилки перепутала… Сегодня будет близкий круг. И нечего меня от них защищать!

─ Как же не защищать вас? Вы после их визитов сама не своя… Что, скажете нет?

─ Варя, Варя… Твоя забота не знает границ! Я знаю тебя и верю, что ты обо мне беспокоишься. Но, право, ты преувеличиваешь… Конечно, сейчас я устаю от приемов, не то, что раньше! Не поверишь, я только сегодня с утра думала: может, черт с ним, с юбилеем! Попросила бы тебя позвонить и отменить все визиты… Лежала бы в кровати, смотрела фотографии, слушала самые удачные партии, пересматривала любимые фильмы… Но такая все это скука! Нет, лучше гости, которые заставляют меня быть в тонусе! Хотя люди утомляют меня последнее время, даже самые близкие. Но с ними я чувствую себя живой, просыпается былая конкуренция, оживают страстишки. Я в привычной стихии, как на ринге, где можно либо пропускать удары, либо наносить их… А, впрочем, зачем я тебе все это говорю?

─ Вот именно… Вы ешьте лучше! Почему к каше едва притронулись?

─ Варя, я сегодня позавтракала и так плотнее, чем обычно. Никак ты не услышишь меня и кормишь, как слона.