Валерий Рощенко - Матросские рассказы

В полете, возможно из-за «японки», в пассажирском салоне несколька раз показывалась статная фигура второго пилота, который чуть не своротил шею оглядываясь на нее. В Свердловске самолет приземлился на дозаправку и заторчал из-за погоды на двое суток; к «японке» приклеились два джигита-черкеса в дубленках и хромовых сапогах со скрипом. Горных орлов трудно было отшить словесно, а у девушки в арсенале, как видно, не находилось ничего более существенного. Абреки следовали за голубым песцом, как тени, которые исчезают в полночь. Интересно, подумал я, уломают они ее до конца нашего путешествия или нет?

Меня эта проблема волновала постольку, поскольку все мы были пассажирами одного самолета, и путь перед нами лежал не близкий – до самого Тихого океана. На душе у меня поскрёбывали кошки: ступив на трап серебристого ТУ-104, я вдруг начал сомневаться – правильно ли поступил, что на распределении в мореходном училище выбрал Тихий океан. Мог ведь выбрать тепленькое Черное море или Балтику, щемяще пропахшую Европой! Ан, нет, понесло на край света! Что меня теперь ждет? Какая судьба?..

Конечно, я читал О’Генри и знал, что не важно, какие дороги мы выбираем, важно то, что внутри нас заставляет выбирать эти дороги. То есть – одна и та же судьба может ожидать человека на разных дорогах. Так что не стоит тужить по поводу дорог. Однако человек всегда перебирает в уме варианты, если они имели место быть, и всегда сомневается и сожалеет, что не сделал другой выбор, как в шахматах. Я выбрал Дальний Восток, потому что там некогда служил мой отец и потому что во Владивостоке располагалось одно из крупнейших в Союзе морских пароходств (а я учился на отлично и вправе был выбрать его). Так что ход сделан, и нельзя повернуть назад.

Синоптики сообщали, что Фронт оклюзии шествует впереди нашего самолета; и в каждом аэпорту ТУ-104 стал задерживаться по метеоусловиям трассы. Из лекций по метеорологии я знал, что фронт оклюзии – это слияние двух фронтов – холодного и теплого, и хорошего от того не жди. Теперь я убеждался в том воочию: дождь, снег, сплошная круговерть…

В Сведловске пассажиров с нашего рейса расселили в только что отстроенной гостинице для летного состава, мы жили в роскошных номерах с тяжелыми бархатными портьерами и массивными пепельницами из зеленого мрамора на полированных столах. Возможно, то был не мрамор, а малахит или даже нефрит. «Японка» отошла на задний план, потому что меня поселили с одним чудиком, который развелся с женой и бежал на Дальний Восток. Когда объявили посадку на наш ТУ, он прихватил с собой пепельницу, которая оттянула ему карман до пола. Я спросил, на кой черт ему эта штука во Владивостоке, если квартира осталась в Питере. На что тот резонно ответил, что не собирается холостяковать на другой стороне земного шара, а первый вклад в семейную копилку у него в кармане…

В Новосибирске пассажиров уже не баловали гостиницами, уставили какой-то спортивный зал раскладушками и ненавязчиво предложили прикорнуть денька на два. Теперь по чистой случайности моя койка оказалась рядом с койкой той самой сероглазой “японки”, милое личико которой маячило в хвосте самолета. Сначала мы обменялись с ней иллюстрированными журналами, а после разговорились. Девушка пожаловалась, что эти джигиты в хромовых сапогах не дают ей прохода, пристают где попало, хотят затащить в ресторан или даже куда-то “на хату”. Не долго думая, я протянул руку и вместе с хозяйкой придвинул ее раскладушку вплотную к своей.

– Так вам будет спокойней, – сказал я. – Не возражаете? Пускай абреки думают, что вы моя невеста или жена. Могли же вы выйти замуж по дороге. Правильно?!

– А что, хорошая идея! – рассмеялась она.

Девушка развеселилась. Так мы познакомились. Ее звали Лера, она летала на зимние каникулы в Питер, теперь возвращалась домой. Я узнал, что она студентка ДВГУ – Дальневосточного государственного университета и что отец у нее военный атташе в одной из стран Латинской Америки. В какой, она не сказала.

Всю ночь мы проворковали на разные темы и днем уже не разлучались: обедали и гуляли вместе. Черкесы были в шоке – прямо из-под носа увели красавицу. Однако, приблизиться хотя бы на шаг уже не посмели. Вероятно, их отпугивала моя бравая морская форма с золотыми якорями на погонах.

В Иркутске пассажиров вообще не баловали ни гостиницами, ни раскладушками. Все было пущено на самотек. Залы аэровокзала были битком забиты нервным транзитным народом. Люди спали где попало, как в Гражданскую войну, на подоконниках и даже на полу.