Валерий Рощенко - Матросские рассказы

В просторных гулких залах нового Морвокзала малолюдно. За окнами – причалы тогового порта, там грузятся и разгружаются океанские суда. Точно гриф гигантской гитары, блестят под дождем платформы загородных электричек. Я сажусь в кожаное кресло, раскрываю газету. Сначала улавливаю далекий цокот каблуков по мрамору пола. Каблуки стучат ближе и ближе. Потом наплывает знакомый аромат духов…

– Здравствуй, Лера! – говорю я, не отрываясь от газеты.

– Здравствуй, Витя! – она опускается рядом.

– Устала?

– Немножко.

– Опять интервью?

– Моя профессия.

– Где поужинаем?

– Где чисто и светло.

– Значит, «У Хемингуэя»?

Она поднимается и подает мне руку. Рука у нее в черной перчатке. Перчатка контрастирует с белым пальто из плотной ткани, могущей противостоять любому дождю. Еще на ней черный шарф и черные чулки. Они делают ее похожей на негритянку. На элегантную негритянку. Только волосы, выгоревшие до пшеничной желтизны, возвращают нас из бананово-лимонной Африки в женьшеневое Приморье.

На привокзальной площади за виадуком старушки продают цветы. Они терпеливо сидят за корзинками с тоскующими гвоздиками и астрами, изредка перговариваются и без особого сожаления провожают взглядом прохожих, не пожелавших взглянуть на последние цветы года. Я всегда что-нибудь покупаю у них. На этот раз – фиолетовые астры.

– Человек так устроен, – замечает Лера, принимая букет. – Ему даже неважно, что, в принципе, делать; каждому доставляет удовольствие находится при деле в хаосе человеческой суеты…

Это она о старушках. Я замечаю: с некоторых пор ее тянет пофилософствовать. Может так она старается вырабатывать оригинальность журналистского мышления. Кто знает. Но я не спорю, хотя спорного в ее сентенцях иногда хоть отбавляй.

Каменные ступеньки ведут к пляжу Спортивной гавани. На пляжах пусто. На песок наползают длинные волны. За молом они катятся повыше и разбиваются о камни с тягучим шумом и плеском. Летом мы там купались. Теперь оттуда веет кислыми водорослями и горькой слизью. Яхты в гавани мотают белыми мачтами. Стеклянное кафе “Чудесница” светится в глубине пляжа. Внутри, точно в аквариуме, зелено от пальм и фикусов. Кафе не любят за обособленность, а нам оно нравится. Мы прозвали его “У Хемингуэя”.

Официантка указывает на столик под веерообразной пальмой. Поужинав, мы заказываем шампанское.

– У нас новая марка, – сообщает девушка-официантка. – “Сверхсухое”. Недавно завезли.

Она откупоривает бутылку и наполняет бокалы. Жидкости почти не видно, одни потрескивающие золотистые пузырьки. Мы с Лерой смотрим друг на друга и понимаем: оба одновременно вспомнили ту задержку самолета в Хабаровске, тот сугроб в заснеженной аллее, а потом – такое же «сверхсухое» шампанское. Когда это было? Пять лет назад? Кажется – давным давно и как будто совсем недавно – стоит протянуть руку…

– Завезли апельсины из Марокко, – доверительно объявляет официантка. – Желаете?

На пояске у нее болтается тоненький металлический карандаш японского происхождения. Подарок какого-то моряка.

– Пожалуйста, если можно, – просит Лера.

Официантка приносит большой пакет с сочными оранжевыми плодами далекой Африки.

– Человек так или иначе желает быть полезным в этом мире, – продолжает размышлять Валерия. – А если в нем никто не нуждается, какая это, наверно, драма?!

– Это уже не драма. Это – трагедия!

Шампанское все потрескивает и брызгается в бокалах. Официантка за стойкой буфета, подперев щеку, задумчиво смотрит на Леру. Похоже, безошибочным женским чутьем она уже определила, как скоро этой миловидной молодой женщине, купившей апельсины, предстоит стать матерью…

– Скоро зима, – мечтательно говорит Лера. – Люблю снег! По утрам ветки белые, хрупкие, точно гипсовые. Когда мороз сильный. А если навалит снегу – елки красивые, как пудели! Не замечал?.. На лыжах побегать – прелесть! Они шуршат, хлюпают сзади, а ты бежишь, задыхаешься от ветра, от солнца, от белизны… Когда теперь придется еще покататься? – вздыхает она, глядя вниз, на большой живот. – И ты скоро уходишь в море!

– Еще не скоро, – успокаиваю я.

– Как – ремонт? Движется?

– Тянут кота за хвост!

– А что слышно о наших мальчишках? – спрашивает она. – Где они?

– Плуг, по-моему, ушел на Кубу. Он уже старпомом. Стремительно делает карьеру!.. Геночкины “Янтарные горы”, слышал, идут в тайм-чартер в Австралию. А Сивашов на “Люблино”. По-моему, тоже где-то торчит в ремонте…