Валерий Рощенко - Романс с голубоглазой Эстонией

– По распределению. В военных училищах распределение не такое, как в институтах. Выбирать особенно не приходится: приказ командования – закон для подчиненных. Правда, отличники боевой и политической подготовки могут кое-что выбирать: я подал рапорт в Прибалтику. Его подписали.

– Почему именно в Прибалтику? – спросила она как-то ревниво.

– Никогда здесь не бывал, но много слышал. Для русского человека Прибалтика – почти заграница. И вообще, почему-то потянуло. Наверно, потому, что здесь так много красивых синеглазых девушек!.. – сказал я и засмеялся, видя её смущение. – Между прочим, я так и назвал эту страну, когда приехал сюда – Набережная Синих Глаз. Как в песне!..

– В песне? В какой?.. – она встрепенулась. – Может вы ещё и поёте?..

– Иногда, на слух…

– Да?!.. Тогда спойте что-нибудь!

Вийви захлопала в ладоши, привлекая внимание. Глаза у нее стали бархатные, как два больших озера под дождем.

– Принесите гитару! – крикнула она. – Тойво, Урхо! Перестаньте болтать чушь!

Гитара нашлась в соседнем номере.

Сначала я запел про тихий сад, в котором не слышны даже шорохи, про речку, сотканную из лунного серебра. Эту песню знали все, подпевали, кто по-русски, кто по-эстонски. У Вийви был приятный голос, акцент делал песню очаровательной. Я сделал попутное открытие: ничто на свете не сближает людей, как песня. Вот почему в Прибалтике исстари любят устраивать певческие и танцевальные празднества. Потом я сыграл кое-что из одесского фольклора, после – из Окуджавы, из Высоцкого. Больше всего девушек тронул Есенин:

Женщины закачались в такт песни. Парни поглядывали на меня завистливо – они не могли продложить ничего подобного.

Прощаться все вышли во двор. Белая ночь была в разгаре. За ручьем в кустах трещал соловей, листва долговязых осин роптала над головой. С веранды соседнего коттеджа доносилась грустная финская мелодия. Её подхватил Урхо. А Вийви, смеясь и сверкая белизной зубов, спрашивала у подруг:

– Интересно, кого из нас собирается унести до зари русский моряк?..

Веселый смех звенел над окутанной фиолетовым мраком землей.

За две недели я так привык видеть рядом с собой Вийви, что вчера, когда она не появилась перед ужином у столовой, я испугался: не случилось ли чего. Рыжеволосая Майму, заметив моё смятение, поддразнила:

– Тере, Порис (Здравствуйте, Борис)! – она говорила с большим акцентом. – Вийви разве секотня не с вами?!.. Интересно, куда зе она потефалась?

Хитрая зеленоглазая лиса-Майму наверняка знала, куда подевалась её подруга, но ей доставляло удовольствие помучить меня. Только Линда, степенная рассудительная дама, из тех, кому за тридцать, призвав на помощь все знания русского языка, попыталась меня успокоить:

– Фы не перезивайте, Порис! Вийви никута не тенется, к ней приекаль из Раквере скольный трук Арво.

Ничего себе утешение – школьный друг! Проглотив ужин, я опрометью выскочил из столовой, чтобы не встречаться с Урхо, которому наверняка потребуются объяснения насчёт исчезнувшей Вийви. На душе у меня стало горьковато, хотя я понимал, что Вийви мне не сестра, не жена и не невеста, она вольная птица и может встречаться с кем заблагорассудится. Я побрел к себе, в офицерский коттедж, не представляя, чем заполнить вакуум вечера.

Друзья-офицеры переодевались в форму «раз», готовясь на танцы. Я тоже «упал» в белоснежный костюм и отправился с ними.

В разгорячённой толпе курортников, в гремящем клубе, на все дамские вальсы меня выбирала кареглазая плотненькая шатенка, в заманчиво декольтированном бархатном платье. После танцев я согласился проводить её, надеясь хоть каким-то образом заглушить грусть разлуки с неверной Вийви.

Солнце утонуло за зубчатую стену леса, а небо всё ещё светилось. Трепещущие струи ручья под дымчатым серебром плакучих ив будто перебирали несметные сокровища – мириады женских серёг, браслетов и кулонов. Весело болтая, моя спутница повела меня куда-то за посёлок. Я понтересовался, не местная ли она. Она засмеялась, читая моё недоумение:

– Нет, нет, я тоже из отдыхающих.

В речи её сквозил акцент, но явно не эстонский:

– Я из Латвии, из Вентспилса, – пояснила она. – Зовут Лайма. Слыхали такое имя?.. Ещё бы – Лайма Вайкуле прославила. Меня сначала хотели назвать Мирабелла, потому что мама и папа познакомились за границей. Но потом они передумали…