Савелий Баргер - Непридуманные рассказы и рассказики. Рассказы. Миниатюры

– Евреи! А хоть вы все и праведники и не зря собрались здесь, признайтесь, что у каждого есть темная половинка, о которой вы хотите забыть и даже забыли! Кто-то выпил глоток воды в Йом Кипур, кто-то из вас (упаси Б-же, я не утверждаю!) попробовал сало (и трое незаметно обтерли себе губы), а кто-то не просто пожелал жену своего соседа, а делил с ней кровать (и двое вздрогнули, словно обманутые мужья уже стучали в двери). И что же нам делать? Надо собрать не десять, а двадцать праведников – тогда уж точно, сложив праведные половинки может получиться миньян и заклинание обретет силу! Задумчивыми разъезжались праведники домой – как же подсчитать в душе своей праведность, составляет ли она хотя бы её половину?

Хелмский раввин пришел домой из синагоги, а там, о радость! гость – реб Мотл Дворкин. Сидит за столом, пьет чай, который ему предложила ребецн, лицо у Мотла «девятого ава», словно только что у него на глазах с рабби Акивы содрали кожу. Раввин достал настойку, которой изредка лечил печали, две рюмочки-наперстки:

– Рассказывайте, реб Дворкин, надеюсь, никто не умер?

– Горе мне, ребе, горе, лучше бы он умер, мой мотек, мой сын Лейба! Этот паршивец, этот мишугинер коп крестился! Пришлось раввину налить еще по наперстку, первую-то чуть было не выплеснул наружу, закашлявшись от такой новости.

– И в какой церкви он это сделал? Я имею в виду, стал он православным или католиком?

– Сейчас он католик, не знать им вечного покоя после Суда!

– Ну что вы, Мотл, это уже неплохо. Я уверен, что это гораздо лучше, чем если бы он стал адвентистом. И пусть он стал католиком, но ведь не ушел к саббатианам…

– Я прокляну его, клянусь нашими праотцами, прокляну! Вы бы знали, что творится у меня дома – жена плачет, дочки в слезах, теща моя третий день не выходит из своей комнаты, совсем перестала со мной разговаривать, ничего не ест, только завтракает и обедает.

– Вы знаете, реб Дворкин, я ведь знаком с хелмским ксёндзом, паном Юлианом. Он, хоть и католик, но вполне приличный человек, мы иногда играем с ним и отцом Петром в преферанс по маленькой. И вы знаете, совсем недавно, заказывает отец Петр восьмерную в трефах, я, конечно вистую, пан Юлиан тоже объявляет «вист». Ну, думаю, всё – выпустим! Так нет, пан Юлиан выходит в пику – я бью туза у батюшки. Я выхожу в бубну – ксёндз убивает поповский марьяж. так мы славно в темную отца Петра раскатали – без трёх ушел!

– Вейз мир, ребе, горе мне! Прокляну, как есть прокляну! Не будет у меня сына, а у Лейбы наследства! Голодранцем помрет, сухой корке будет радоваться.

– Мотл, возьмите себя в руки и в те же руки возьмите рюмочку, я уже налил. Вы ведь знаете вашего соседа Гольдмана? Как вы думаете, он хороший человек?

– А почему вы спрашиваете? Вы что-то про него знаете?! Он занимал у меня деньги и всегда отдавал мне в срок. Вот совсем недавно он снова занял у меня… Скажите, ребе, вы что-то знаете о его гешефте?! Он не сможет отдать мой займ?!Ой, горе-горе!

– Перестаньте так убиваться, реб Дворкин, так вы никогда не убьетесь! Я имею в виду, что он, этот Гольдман, неплохой человек. Он развелся со своей женой уже давно, но он не бросает помогать своим детям, а их у него от неё трое. Да новая жена нарожала ему четверых, подумайте, какой плодовитый этот Гольдман, жить ему до ста двадцати! Я говорю, что он развелся с женой, но он ведь не развелся с детьми, не так ли?

– Горе мне, горе! Прокляну…

– Мотл, вспомните, что красавца Йосефа братья продали в египетское рабство. Но ведь Йосеф не бросил своих братьев, не оставил их умирать от голода?

– Я сам готов продать этого гоя, моего мотека, моего Лейбу египтянам, берберам, маврам и верьте мне, я дорого за него не запрошу!

– Выпейте, реб Дворкин, выпейте, – раввин с грустью посмотрел на быстро пустеющую бутылку…

В маленький домик, где раввин жил со своей Песей пришла Лея-Двося, дочка портного Ицхак-Арье, хотя, скажем прямо ну какой Ицхак-Арье портной? Так, перелицевать пальто, надставить брюки или укоротить новые штаны. Пуговицы, надо сказать правду, он пришивал на совесть, оторвать их можно только с мясом… но мы отвлеклись. Пришла Лея-Двося, дочка портного… Вот только не надо путать Лею-Двосю с Леей Малкиной, той скоро будет почти пятьдесят, а этой еще и восемнадцать не исполнилось. И не вздумайте спутать Лею-Двосю с Двойрой – у Двойры отец тоже портной, но зовут его совсем даже Борух и он такой портной, что в самой Лодзи или, скажем, в Бердичеве таких можно найти не больше двух человек. Господа из окрестных поместий заказывают у него костюмы-двойки, а пару раз он даже шил тройку с жилетом для пана Заглобы, шил из такой, знаете, материи серой с искрой …ну вот, опять отвлеклись! Что вы меня все время отвлекаете! Хотела Лея-Двося посоветоваться с раввином, но того дома не оказалось, в это время он всегда занимался с мальчиками в талмудторе. Ну так дома была ребецн, а кто лучше женщины поймет другую женщину?