Владимир Лютов - Кронштадт. 300 лет Военно-морской госпиталь. История медицины

Все члены Общества Морских Врачей в Кронштадте (так они себя называли) абсолютно единодушны в том, что они, несмотря на свои специализации, должны поменьше сидеть на приеме в госпитале (единственном в то время медучреждении на острове Котлин и в городе Кронштадте), а почаще выходить в те районы города, откуда к ним поступают больные. Формулировка Н. И. Пирогова, что война – это травматическая эпидемия, сформулированная им в 1-ю Крымскую войну в 1855 году, видимо, глубоко понималась каждым врачом Общества в 1865 году. Отсюда мы имеем большое количество докладов по профилактической медицине – гигиене и обитаемости корабля (последние русские деревянные корабли уже стремительно заменяются еще более худшими по условиям жизни железно корпусными кораблями), и темы о том, откуда берется заболеваемость морских военных чинов (младших чинов) и рабочих судовых верфей, в докладах врачей встречаются с завидной периодичностью. Врачи госпиталя идут дежурить на заводы Кронштадта, так как там из-за неправильных, тяжелых и невыносимых условий труда обусловлена высокая заболеваемость, а также связывают высокую заболеваемость с притонами проституток, откуда валом валит к ним в кабинеты сифилис. Сифилис носит в ту пору почти эпидемический характер. Врачи понимают, что сидеть в клиниках и принимать бесконечную и никогда неуменьшающуюся «травматическую эпидемию» бесполезно, бесперспективно и опасно. В белой палате, с лекарствами и инструментарием, вылечивая каждый отдельно взятый случай, невозможно уменьшить поток больных, поступающих в клинику. И эта самоотверженность (походы по кораблям, заводам, притонам, даже дежурства в этих местах по установленному между врачами графику) очень трогает нас составителей настоящей книги.

Соавторам и участникам создания нашей книги было важно сказать о как можно большем количестве областей, которые составляли мир человека-врача, военного врача, военно-морского врача 1865 года. Отсюда появляются вспомогательные главы, вводящие читателя в некоторые уже забытые времена: «Россия и мир в середине и в конце XIX века», «Социальный статус военного человека в Российской империи» и его форма одежды (форма морского офицера). Отношение Царского Двора к военным госпиталям видно по организации царями празднований 200-летия, 250-летия военного госпиталя, что мы, к сожалению, не до конца смогли проследить на примере юбилеев 1-го Военно-морского госпиталя, располагающегося и ныне на Фонтанке, возле Калинкиного моста (Старопетергофский проспект, дом 2). Отношение общества и царского двора к военным госпиталям того времени видно из меню праздничного стола: «…царь дал на стол 16 кг черной икры, 30 (или 40) поросят…» и так далее по списку… Нам – составителям книги важно было разобраться, что наполняло душу военного и гражданского человека в середине – конце XIX века.

Уже ходит по Петербургу признанный обществом писатель Федор Достоевский (рожденный в семье врача Мариинской больницы и свое детство проведший в палисадничках этой больницы), и у России уже есть Лев Толстой (заглядывающий в будущее человеческой души и общества), уже пишет первые рассказы никому не известный пока Антон Чехов. Уже десять лет как закончилась 1-я Крымская война, так неудачно сложившаяся для русских. Создает свои рисунки для Атласа топографической анатомии Н. И. Пирогов в Обуховской больнице, замерзая в своей ледяной лаборатории-морге (так «невзначай» разрушенной лет пять назад), уже блистает хирург И. В. Буяльский (наш гений казачьих кровей), проведший в Мариинской больнице более двух тысяч операций. Вот уже Николая Пирогова в зените славы хирурга отправляют в отставку.

И, конечно же, русский человек в те годы совершенно по другому, чем мы, помнит и относится к минувшим наполеоновским войнам и такой скоротечной и трагической для французского оружия военной кампании на территории России (ведь военный гений М. Кутузова изгнал «француза» с территории России за шесть месяцев…).

В России массово получают высшее образование разночинцы (выходцы из народа). В слабеющей от царя к царю после Петра Российской империи все меньше хотят нести государственную службу люди дворянского сословия. И вот уже места чиновников заняли «20 тысяч» новых чиновников – из разночинцев. И Россия матушка еще более заболела мздоимством, казнокрадством и местничеством. Разночинцы с петрашевцами уже «формируют глас народа». Который должен быть услышан царем-батюшкой. А русские цари – они русские, – для них всегда народ был неисчерпаемым и самым большим «природным месторождением» России.