Галина Грановская - Рассказы

Ранняя южная весна Тоню уже не радовала. Ощущение было, что пришла она как-то не вовремя, вытолкав из очереди зиму. Не к месту было всё это цветение.

«Я домой… ненадолго», – пряча глаза, объяснила Игорю.

«Хорошо», – торопливо кивнул он в ответ, тоже не глядя на неё.

Как внезапно всё началось, также внезапно и закончилось.

– Эй, лежебока, – заглянула в комнату крёстная. – Хватит спать-то. Тут к тебе гости.

– Кто?

Но крёстной уже не было, только дверь в кухне хлопнула. Тоня взглянула на ходики – семь утра! – и торопливо натянула платье, недоумевая, кто мог явиться в такую рань. Ленка, что ли? Распахнула дверь на крыльцо. В самом низу, на первой ступеньке сидел Колька и держал на руках черненького щенка.

– Здравствуй, – произнес, глядя на неё снизу вверх.

– Здравствуй, – откликнулась она и нахмурилась, скрывая непонятно откуда взявшееся смущение. – Чё не на работе-то?

– Да он тут уж третий день толкётся! – усмехнулась крестная, неся из-за дома охапку дров для утренней топки. – Узнал, что едешь, так места себе и не находит!

– Сама не знает, чё наговариват, – сердито буркнул Колька, отворачиваясь.

Тоня спустилась вниз.

– Где взял? – кивнула на щенка.

– Из Умбы привез.

Тоня присела рядом с Колькой, оглядела сладкую парочку.

– Лохматый какой!

– Какой же он лохматый? – удивился Колька. – Вот, – протянул ей в щенка, который едва не тонул в его крепких ручищах. – Гладкий совсем.

– Да я не про него, – засмеялась Тоня, принимая щеночка. – Ты лохматый! Зарос, как…

Она не нашла с чем сравнить его соломенную скирду на голове.

– Так некому стричь было.

– Так уж и некому, – поддразнила она. – В райцентре был? Был. Надо было в парикмахерскую сходить.

– Я голову свою кому попало не доверю, – пробухтел Колька.

– А если б я не вернулась? – спросила она, поглаживая бархатную спинку. – Косу бы отращивал?

– Да знал я, что вернёшься.

А если знал, чего не остановил-то, когда уезжала? – хотела она спросить. Но не спросила. Поднесла к лицу тёплый комочек и прижалась к нему щекой.

Через полчаса закутанный в старую простыню Колька сидел на табурете посреди заросшего ярко-зелёной травой двора. Над его головой щелкала ножницами Тоня, а вокруг бегал маленький чёрный щенок и время от времени громко и радостно лаял.

ДОРОГА НА АЙ-ПЕТРИ

Самолет приземлился около двух ночи. Борясь с поташниванием, которое было обычным для неё при долгих перелетах, Вера ступила на трап и, после духоты салона, с облегчением вдохнула влажный холодный воздух. И почти сразу замёрзла. Cевер есть север даже летом, всего плюс восемь, как сообщили в самолете перед посадкой.

Бледная лимонная полоса высвечивала зябкое мелколесье над низкими сопками. Лётное поле, здание аэропорта и несколько щитосборных домиков поодаль – всё окутывал прозрачный сумрак, в котором жёлто и ненужно тлели фонари и окна. Уже не верилось, что из Симферополя вылетали в тридцатиградусную жару, как не верилось в то, что бывают другие ночи, с чернильно-глубоким небом, усеянным крупными звёздами, со звоном цикад и густым сладковатым запахом чабреца, который приносит иногда степной ветер.

Через душный зал ожидания, заполненный истомлёнными бессонницей пассажирами, она вышла к стоянке такси. В тепле машины её окончательно разморило. Сквозь мутный полусон пробивался к сознанию знакомый ландшафт – склоны, поросшие мелким березняком и кустарником, черепичные и шиферные крыши домов пригородного совхоза, трубы ТЭЦ. Среди причудливо искривленных деревьев мелькнула лунная ладонь залива, поворот, и он открылся весь – огромным мерцающим зеркалом. Начался город, тихий, незнакомо безлюдный. Вера закрыла глаза. Серебристая рябь залива сменилась видением бесконечного, дышащего солнцем, пространства. «Брызги света отражаются в глазах. Пляжи – утренних часов молитва. Евпатория. Песок и солнце в волосах. Бьются волны учащённым ритмом».

Вчерашний день – уже вчерашний, хотя сегодняшний ещё не наступил, – наплывал то видением пёстрого и шумного утреннего базара, то пляжа, переполненного шоколадными телами, то накатывал тяжёлой зеленоватой волной… После жаркого песка вода в первый момент казалась холодной, но через минуту тело блаженствовало, взгляд выхватывал стайку мальков, разлетающихся из-под ног на мелководье, взвихрения солнечных бликов на песчаном дне, россыпь ракушек и камешков, далёкую округлую линию горизонта… Возвращение к обеду – последний раз по узким улочкам старого города в зыбкой полуденной тени акаций.