AS Konstantin - В саду Эдема я смеялся громче всех. Остросюжетный роман-аллегория

Подобное уже случалось. Стелла работала менеджером в модельном агентстве. Собственно, так мы и встретились: год назад она заказала мне съемку моделей для крутого ювелирного бренда. Работа у нее, мягко сказать, не сидячая. Всегда на грани. Не ты, так другой. Мода не ждет, и все в этом духе.

– Ни капли, – ответил я. – Во сколько тебе в аэропорт?

– Я уже там. Скоро начнется посадка. Ой, кажется, вот. Мне пора. Целую. Позвоню, когда буду на связи.

– Постой. А куда ты летишь?

Но Стелла уже отключилась.

Чай давно остыл, а вместе с ним у меня пропало хоть какое-то настроение.

Приняв душ, я облачился в любимую домашнюю пижаму.

Мне не хотелось думать больше ни о чем. Вот так бы и пролежал на тетушкиной кровати до самой смерти. И катитесь вы все: болезнь, Эмилия, Стелла, необъятная женщина, рабочие – нелегалы, лейтенант Иклин, вместе со всем своим полицейским департаментом, мистер Лаки, таинственный доктор…

Сквозь наступившую тишину я расслышал звук. Он явно что-то напоминал. Что-то очень знакомое.

Похожий звук раздавался в тот момент, когда я нажимал на кнопку тетушкиного звонка.

Да, это точно был он.

Но почему тетушка не слышит, что кто-то звонит в дверь? Может, она на кухне? Я должен ее предупредить.

Открыв глаза, я понял, что всего лишь задремал.

Из коридора доносилась протяжная трель: кто-то и в правду нажимал на кнопку звонка.

– Ну все, иду, – прорычал я, неохотно поднимаясь с кровати.

Дойдя до прихожей, я распахнул входную дверь.

– Здравствуй, Витя. Твой телефон весь день недоступен. Я решил навестить тебя лично.

Меня словно окатили ведром ледяной воды.

Передо мной стоял господин Магнус – тот самый человек, видеть которого сейчас мне бы хотелось меньше всего на свете.

Его настоящего имени я не знал. Вся информация об этом человеке являлась текучей ширмой. Однако совать за нее любопытный нос я бы никому не посоветовал.

Я понимал, зачем он здесь, и отчаянно боялся момента, когда он сам об этом заговорит. Потому что возразить ему мне будет нечего. Придется лишь смиренно уступать.

Естественно, где-то внутри еще теплилась надежда, что господин Магнус явился по иному поводу. Однако настолько маленькая, что казалось, будто ее и вовсе нет.

– Хорошая у тебя квартира, Витенька – подытожил он, совершив одиночную экскурсию и возвратившись на кухню, где я в это время готовил нам чай.

– Да. Неплохая, – вздохнул я. – Тетушкино наследство.

– Я помню, – сказал господин Магнус, присаживаясь за стол. – Мы познакомились как раз в годовщину ее смерти.

Не желая продолжать тему, я лишь кивнул в ответ.

– Так много времени прошло. Разве у тебя не возникало желания устроить здесь достойный ремонт?

Я поставил на стол две дымящиеся кружки и присел сбоку от господина Магнуса. Мне не хотелось смотреть ему в глаза.

– Возникало порой. Однажды я даже попросил знакомого дизайнера поработать над проектом интерьера, но тот, как правило, был вечно занят и ничего толкового в итоге не представил. А мне в те дни тоже было не разорваться. Вот оно и осталось как есть.

Господин Магнус некоторое время молчал, размешивая сахар.

– Зачем темнишь, Витя? Сказал бы прямо, что просто не хотел делать ремонт. Однако неужели тебе самому приятно обретаться в пыли тетушкиного хлама? Извини, конечно, если задел твои чувства.

– Ничего, – отмахнулся я. – Вы правы.

– И что ты ответишь?

Я сделал глубокий, обжигающий глоток чая, и, когда горло уже достаточно очувствовалось, произнес:

– Отвечу, что не могу считать это место домом. Это была ее квартира, ее дом, но никак не мой. Решением суда я был передан на воспитание тетушке и был вынужден жить здесь до наступления совершеннолетия. Затем общежитие института, шатание по съемным квартирам, закончившееся внезапной смертью тетушки и возвращением сюда. Этого никогда бы не случилось, не останься я круглым сиротой. Гибель родителей изменила все. Безусловно, тетушка была прекрасным человеком, однако не было дня, чтобы я не грезил о своем настоящем доме и своих настоящих родителях. Конечно, боль со временем притупилась. Я вырос. Уже стал задумываться о собственной семье. Тетушкино наследство избавило от того колобродства со съемными квартирами, однако же я не смог ощутить здесь успокоения. И не только, как вы выразились, в пыли тетушкиного хлама, но и в самих стенах этой квартиры, во вкусе воды, в панораме за окном. Все это ужасно давит, понимаете? Я больше не хочу никаких воспоминаний. Я хочу обрести дом, где не будет ничего этого и где можно начать жить с чистого листа.