Элена Томсетт: Проклятье рода Ротенбургов. Книга 3. Эхо чужой любви

– Я ужасно извиняюсь за свой вид, – не знаю уж, как прозвучала эта фраза по-английски, но сказать я хотела именно это.

– Не стоит беспокоиться, – тут же прозвучал его вежливый голос.

– Вот и славно! – пробормотала я себе под нос, открывая кран и набирая в стакан воды.

Как только я с наслаждением прильнула к стакану, меня остановил его возглас, уже на родном, непроизвольном, немецком:

– Что вы делаете? Эта вода для технических целей, у фрау Изольды нет очистителя! Ее нельзя пить!

– Неужели? – я успокоилась. – Да не смотрите вы так не меня, Марк-Кристиан, я всю жизнь пью такую воду и ничего, жива.

– Вы говорите точно, как моя мать.

– Я ведь и на нее похожа?

– Похожа – не то слово, – он, наконец, посмотрел на меня и жестом указал мне на стул, словно спрашивая, не хочу ли я присесть.

Я хотела. Он мне очень нравился. Поэтому я, недолго сумняшеся, села.

– Вам это неприятно?

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Не могу сказать, – помедлив, ответил он.

Он предпочитал говорить по-немецки, видимо, мой немецкий все-таки лучше, чем английский.

– «Неприятно», это слишком сильно сказано. Вы не просто похожи на мою мать, вы словно копия ее, даже ее собственная дочь не могла бы быть так на нее похожа. Разве что сестра-близнец.

– Но вам все равно это неприятно, – заметила я, когда он умолк. – Это видно по вашим глазам.

Неожиданно он улыбнулся, и словно светлый луч скользнул по его лицу, зажег мягким светом его глаза, приоткрыв в улыбке белоснежную полоску зубов под четко очерченными губами.

– Не совсем так. Я обожал свою мать, и был убит горем, когда она умерла, мне было тогда двенадцать лет. Поэтому когда я увидел вас в аэропорту, мне захотелось по-ребячески схватить вас, и, как игрушку, спрятать, принести домой для того, чтобы владеть ею самому.

Я рассмеялась, но внезапно осеклась, поймав его взгляд.

– Что случилось?

– Вам придется часто извинять нас с отцом, – сказал он. – Вы словно ожившее через тридцать лет отражение моей матери. Иногда ваш жест, улыбка, смех, манера говорить словно обжигают. Это поразительное сходство и пугает и притягивает одновременно.

– Расскажите мне немного о вашей матери, Марк-Кристиан, – попросила я, поудобнее усаживаясь за стол напротив него. – Она умерла молодой?

– Ей было сорок шесть лет. Она была почти на десять лет моложе моего отца.

– Несчастный случай?

– Рак крови. Моя сестра, Каролина, умерла в тот же год от той же болезни.

– А вы?

– В моей крови не было этой заразы, – грустно улыбаясь, сказал он. – Я не ее родной сын. Но все это выяснилось лишь после ее смерти. Я – сын младшего брата отца вашего жениха, моя мать умерла во время родов, отец погиб в автокатастрофе еще до моего рождания. Барон взял меня в свою семью после того как его жена, которую он очень любил, потеряла ребенка, после чего она больше не могла иметь детей. Баронесса всегда полагала, что я ее собственный сын.

– А когда об этом узнали вы? – внимательно выслушав его, спросила я.

– Два или три года назад, когда прибалтийские Ротенбурги, семья вашего жениха, вернулись в Пруссию и предьявили свои права наследования деду по праву старшинства.

– Как это? – не удержалась от вопроса я.

– Наследовать титул может только прямой потомок барона. У него нет живых детей, значит, титул переходит к его младшему брату Себастьяну, отцу вашего жениха, а от него – к его детям.

– А вы?

– Я приемный сын, но я также имею права наследования титула после Себастьяна и его семьи. Долгое время считалось, что они погибли и утеряны для наследования, но… Впрочем, зачем вам это? Это все так сложно и неопределенно в настоящее время. Отец настаивает на сохранении титула лично для меня, но не для моих потомков, и эта тяжба в суде продолжается уже в течение нескольких лет.

Мне не пришло в голову ничего более умного, чем спросить:

– А у вас есть потомки? Я имею в виде дети, которым вы можете передать свой титул.

– Пока нет.

Кольца у него на пальце тоже не было, но это ничего не значило, тысячи женатых мужчин предпочитают не носить кольца.

– Вы женаты? – довольно нахально спросила я, и он совершенно спокойным тоном удовлетворил мое любопытство:

– Был женат. Много лет назад.

– Сколько же вам лет?

– В этом году будет сорок.

Я облегченно вздохнула, и мне показалось, что этот вздох не укрылся от него. Он чуть приметно улыбнулся и в свою очередь спросил:

– А вам?

– Будет двадцать три.