Элена Томсетт: Проклятье рода Ротенбургов. Книга 3. Эхо чужой любви

Но оказалось, что я внезапно потеряла весь вкус к жизни. Мне ничего не было интересно. Мне даже не хотелось уже общаться со сверстниками. Я сидела на лекциях, возвращалась домой и все вечера проводила с книжкой или с подушкой. Прошел год, прежде чем в моей жизни появилась новая знакомая – однокурсница Инна и мальчик с нашего же курса – Сережа Соболев. А немного погодя вновь возникла тень красавца Эгиса Ротенбурга.

Сережа Соболев был высоким здоровым парнем, несколько простоватым и грубоватым на вид. Но он был умен, а временами трогательно романтичен, то откровенно циничен. Ко мне он относился с каким-то невероятным чувством почтительной осторожности, словно к произведению искусства или к поразительно ядовитой змее. Долгое время я просто не обращала на него внимания, но вскоре оказалось, что мы живем по соседству и возвращаемся с занятий на одном трамвае. Помнится, когда я столкнулась с ним впервые у поручней подъезжавшего к моей конечной остановке трамвая, а не на лекции в институте, я удивилась и не очень-то вежливо, не здороваясь, спросила:

– А ты-то что здесь делаешь?

Он посмотрел на меня и спокойно ответил:

– А я вообще-то тут живу. Давно. Вот уже пятнадцать лет.

Я посмотрела на него и неожиданно для самой себя прыснула от смеха. И мы подружились. Честно говоря, я никогда не смотрела на него как на возможного кандидата в мужья. Никогда. На кого угодно, но не на него. Но жизнь распорядилась так, что замуж я вышла все-таки за него. И очень об этом пожалела.

Три года до окончания института мы просто дружили. Вместе ездили в институт и из института, иногда гуляли по набережной. Мне нравилось с ним разговаривать. Он много знал, но не был занудой или заучкой. Как-то раз на набережной мы нос к носу столкнулись с Эгисом Ротенбургом. Помню, меня поразило, что он стал еще красивее, чем был. Казалось, такое уже невозможно, но это было так. Хорошо одетый, невероятно красивый и элегантный, он прошел мимо нас, внимательно посмотрел на Сережу, потом взглянул на меня, улыбнулся мне одними глазами, и как истинный джентльмен, видя, что мне неприятна эта встреча, предпочел не афишировать наше знакомство. Наивный в некоторых вопросах Сережа даже не заметил этого.

Вечером Эгис позвонил мне домой.

– Привет, малышка! – бодрым голосом, как будто ничего не произошло, как будто бы это не он сломал мне жизнь и устроил из нее ад кромешный в течение трех лет, сказал он. – Ты не хочешь встретиться со мной?

– Пошел ты к черту! – сказала я и положила трубку.

Он позвонил снова. И звонил каждый вечер в течение двух недель. Наконец, мне это надоело, и я сдалась.

– Чего тебе от меня надо? – грубо спросила я в трубку.

– Я хочу встретиться с тобой, – мягко ответил он.

– Зачем?

– Я хочу снова предложить тебе стать моей женой.

Удивляюсь, как меня не хватил удар от злости. Я грохнула трубку на телефон и в течение часа ходила одна по пустой квартире, ругаясь матом, как наш сосед-водопроводчик. Когда мне стало это надоедать, зазвонил телефон.

– Успокоилась? – вновь услышала я его глубокий бархатный голос.

– Оставь меня в покое! – каким-то невероятным усилием мне удалось не сорваться на крик. – Я никогда, никогда не выйду за тебя замуж. Никогда. Я лучше умру.

Чтобы не слышать больше его голоса, на следующий день я приняла предложение Лешки поехать с нашими ребятами и девочками из института в археологическую экспедицию не две недели. Это, к тому же, освобождало меня от летней практики в пионерских лагерях.

Мы с Сережей приехали немного позже всех остальных. Когда я спрыгнула вслед за ним из кабины подвозившей нас от деревни до археологического лагеря попутки, я была удивлена тишиной, установившейся среди одногруппников. Лешка гордо смотрел по сторонам. Я действительно выглядела нелепо в своих светлых брюках и белой тенниске, с распущенными длинными светлыми волосами среди чумазых, одетых в штормовки и джинсовые шорты ребят и девчонок. Мы жили с Сережей в одной палатке, он на одной стороне, я – на другой. Я абсолютно убеждена, что все думали, что мы спим вместе. Но ничего подобного не было. Этот мальчик был удивительно целомудренен для Саратова. Никогда за все это время он не позволил себе даже намека на какую-либо близость, и это притом, что вокруг нас крутили романы, целовались и трахались все остальные. Мы бродили с ним по ночам по окрестностям, много говорили, много узнали друг о друге, он мне очень нравился как человек, но я не воспринимала его как мужчину. Наверное потому, что я привыкла к красивым стройным мальчикам, вроде Зигмунта, Шалвы, или того же Эгиса Ротенбурга, а Сережа при своем высоком росте был грузноват, круглолиц и, на мой взгляд, слишком коротко подстрижен.