Братья Швальнеры - Кончина. Киноповесть о тюрьме без вымысла

Человечек: Значит, начинаем собрание. Тут спрашивали, можно ли осужденным носить бороду. Отвечаю, нет нельзя. Значит, вот приказ. Читаю пункт 8. «Осужденным разрешается носить короткую стрижку усов и бороды»…

Голоса из зала: Так, значит, можно?

Человечек: Ну так вот я и читаю… пункт 8… Где же можно?

Голоса из зала: Так можно или нельзя?

Человечек: Ну так вот я читаю… пункт 8…

Смех в зале.

Человечек: Так, все, хорош. Давайте репетировать.

Из зала выходят на сцену несколько человек, встают в ряд за спиной человечка. Он встает со стула. Зал затихает. Человечек вскидывает руки и начинает дирижировать импровизированным хором, который затягивает песню И. Матвиенко «Старый барин». Пока они поют, зритель видит напивающегося Кулакова, то бурчащего что-то себе под нос, то – громко кричащего и бьющего кулаком по столу. В финале песни пьяный в стельку Кулаков падает лицом на стол, водка из стакана льется на пол, а один из спорщиков на стройке бьет второго кулаком в лицо. Тот падает. Остальные смеются, улюлюкая и подбадривая зачинщика.

Крановщик смотрит на сцену из кабины, снимая ее на мобильный телефон. В окошко кабины стучит один из «оранжевой» толпы. Коля опускает стеклоподъемник.

Человек. Закурить не будет?

Коля. Кури.

Протягивает ему сигарету и зажигалку.

Человек. Душа.

Коля. За что сидишь?

Человек . Да всё к одному.

Коля. Сильно?

Человек. Ну поломал там, малёк. Ну он, вроде, уже оклемался.

Коля . А за что всёк-то?

Человек. Да хэ-зэ, не помню. Бухие были, бутылок 5 опрокинули.

Коля. А он кто такой?

Человек. Терпила? Да сосед мой. Да я еще всёк, а потом сам «скорую» вызвал. Его еще, помню, долго принимать не хотели. Ну хуле – ни паспорта, ничего.

Коля. А что с паспортом?

Человек. А он его отродясь не получал.

Коля. Несовершеннолетний, что ли?

Человек. Прям. Он старше меня, ему уже под сорокет.

Коля. А почему не получал?

Человек. А нахрена он ему нужен, когда он ни читать, ни писать не умеет.

Коля. Нифига себе. Такое бывает?

Человек . По всей видимости ( подчеркнуто интеллигентно ) … И вызвал я ему вместе со «скорой» и приговор себе – врачи ментам стуканули, меня на пятерик оформили.

Коля. И сколько уже сидишь?

Человек. Двушку уже отпердел.

Пауза.

Коля. Ясно. А звать тебя как?

Человек. Женек.

Жмут руки.

Коля. А у меня…

Договорить не успевает – возле шлагбаума появляется высокий и толстый человек с бешеным красным лицом и с журналом подмышкой, в том же синем камуфляже.

Женек. О, Иваныч пришел, ща орать будет как резаный.

Красномордый приближается к стройке и, согласно предсказанию, начинает громко орать.

Красномордый. Хуле встали, вылупились, мать вашу?! А-ну давай вон ту херню ( показывает на сложенные в одном из углов свалки старые трубы отопления) вон туда таскаем ( показывает в другой угол. Толпа молча смотрит на него. Он начинает орать еще громче ). Хуле стоим, а?! давай бегом, б***дь, жрать не пойдете, пока не перетаскаете!

Толпа нехотя начинает таскать трубы из угла в угол под одобрительные возгласы красномордого.

Иваныч. Во-во, давай, давай. Ништяк!

В обзоре камеры появляется дверь каморки, за которой несколько минут назад скрылся Кулаков. Она открывается, и подполковник вновь появляется на стройке. Шатаясь, он бредет по ней, все еще бросая привычные «Перезвони!» в трубки своих многочисленных телефонов. Внезапно он наталкивается на толпу, таскающую трубы. Останавливается в недоумении. Иваныч подбегает к нему и берет под козырек.

Кулаков (толпе). И че вы тут делаете?

Женек. Трубы таскаем, Федор Кузьмич.

Кулаков. А нахрена они здесь нужны? ( Тишина ) А-ну, давай назад ( громче ). Давай назад неси, какого хрена стоите?! Бегом, сукины дети! Совсем офуели! Я за вас возьмусь за всех, мало не покажется!

Толпа было принимается выполнять его указание, когда кто-то кричит «Обед принесли!», и все как один срываются со своих мест и убегают.

Крик «Обед принесли!» зритель слышит и когда перед ним появляется дверь в виде решетки, из-за которой смотрит молодой казах в синей униформе. Он открывает дверь, в нее входят молодые парни лет двадцати в грязной зеленой робе, напоминающей санитарную, и белых приплюснутых на головах фесках. За собой они тащат низкую телегу с бачками цвета хаки. Казах обыскивает их, бормоча: