Андрей Буровский - Самая короткая ночь. Эссе, статьи, рассказы

Были два неплохих ювелира, а охотоведы делали наблюдения, от которых пищали и плакали и автор этих строк, и профессор Владышевский 1 1 Владышевский Алексей Дмитриевич, кандидат биологических наук, доцент КрасГАУ. , в качестве примера.

А, кроме того, по Большой Речке бегали то кладоискатели, то строители светлого будущего, думавшие построить в Большой Речке Город Солнца путем разведения кроликов, шиншилл и грушевых садов, то столбисты, рассуждавшие о вреде всяких «городских» изобретений вроде компаса.

Потом промхоз и лесхоз приказал долго собирать грибы и рубить лес. Машина исчезла, и Большая Речка стала местом почти недоступным, а в самой Большой Речке сделалось нечего есть. То есть огороды и лес кормили, но в режиме натурального хозяйства. Помню времена, когда достаточно было сказать – «хочу грибов», и к тебе чуть ли не сбегались люди с ведрами: сколько прикажете?! Заработать эти небольшие деньги им казалось весьма важным.

Молодежь бежала из Большой Речки толпами, летом жил в ней старый и малый – внуки с дедами и бабками. Зимой, занесенная снегами, Большая Речка замирала в сонном покое, больше похожем на сезонную спячку.

Активный народ тоже побежал. В школе зарплату не платили по полгода, а кормить детей одной картошкой с собственного огорода не особо хотелось. И школа перешла в руки активного местного клана, для которого пусть нерегулярный, но хоть какой-то источник бюджетных денег был в сто раз важнее содержания образования.

Охота и собирательство кормили… Но еле-еле, без всяких изысков.

Капитализм был не настоящий? Не-а… Как раз настоящий, самый настоящий капитализм. Как оказалось, он такой и есть. На Большой Речке невозможно заработать денег? И капитализму не нужна Большая Речка.

В XXI веке пошло оживление… Появилось много машин, и Большая Речка стала намного доступнее. Люди стали богаче и меньше заняты выживанием. Значит, не так сложно потратиться на бензин, и времени чуть больше у людей. Встал вопрос о дороге… А то плохая, сельская дорога. Встал вопрос о расширении туризма: место-то все же особое.

Раньше участок стоил тысяч восемь, а теперь – около ста – ста пятидесяти. Пока рублей.

В общем, Большую Речку опять начали осваивать, и уже с позиций капитализма. Честно говоря, у меня эта перспектива вызывает просто ужас. Ведь если реально – что несет капитализм Большой Речке? Если реально – строительство и хорошую дорогу, и хорошую гостиницу. С горячей водой, унитазами и душами, вкусной разнообразной едой и пышными перинами на кроватях.

Да-да… еще со стриптизом, рестораном и хронически орущим телевизором. С интернетом, куда мгновенно уткнутся восемьдесят процентов посетителей. С телефоном, который позволит жить на Большой Речке, и притом продолжать вести дела.

Такой инфраструктурой смогут воспользоваться люди небедные, потому что везти все придется издалека. Это Англия и Франция маленькие, там транспортные расходы невелики, даже если везти все на окраины страны… Там до самого дикого места в горах Корсики или на Оркнейских островах до цивилизации – километров 40—50. А здесь от Абакана – 100 км, от Красноярска – 400.

Все место будет организовано так, как захочется «хозяевам жизни». Для не богатых, какими бы яркими и интересными они не были, места в ней не будет. Разве что останавливаться у знакомых, как и раньше. Картофельный сектор экономики будет соседствовать с долларовым, практически не пересекаясь. А для местных судьба одна – обслуживать больших людей. Хоть постилая постели и подавая туртефлю с текилой, хоть оказывая «сексуальные услуги».

У Андрея свое представление, как организовать туризм на Большой Речке: совершенно не капиталистическое. Например, чтобы без всякой хорошей дороги и без навязчивого комфорта, при минимуме связи с внешним миром. Чтобы сюда ехал контингент, которому нужно уникальное, а не комфортное. Кому хочется видеть исключительное место, а не меню на ста страницах, вести неспешные разговоры, а не торговаться, и отдыхать, принимая на кожу солнечные лучи, а не дергаясь в ритмах дискотеки. Отбор по интересам, а не по толщине кошелька.

Я буду всеми силами поддерживать этот проект: если он реализуется, Большая Речка останется Большой Речкой. Капитализма мы не выбирали – ни я, ни Андрей. Мы совершенно некапиталистические люди. Капитализм нам нужен для того, чтобы на Большой Речке было как можно меньше капитализма.

Место отбирает человека. Человек устраивает и изменяет место. Вопрос – как? Вот в Пушкинских горах первый их легендарный директор Гейченко просто увидел, что в той низинке должно что-то стоять. Построил там мельницу… Мельница в низинке не «работает» – ветра нет. Но с мельницей место стало еще интереснее. Потом, оказалось – там стояла часовня… И на городище Воронич всегда была церковь. Высокая и большая. Сначала деревянная, а когда в 1795 году Вындомский стал строиться в своем имении Тригорское, он заменил ее на каменную. Это была своего рода домашняя церковь семьи. Возле нее спят вечным сном и сам Вындомский, и его дочь Осипова, друг Пушкина и Александр Вульф – внук Вындомского и сын Осиповой, друг Пушкина (тот самый, который увез из-под носа Пушкина Анну Керн в Петербург, хулиган).