Ирина Атнаева - Календарь с картинками. Повесть о русской Америке

Обыкновенная, слегка наивная житейская история оказалась совершенно правдивой и близкой для американца, так, что он почти не задавал вопросов. А то, что по услышанной где—то информации она упомянула Greenpeace и, заодно – о болезни дочери, Анна, сама того не ведая, попала в самую точку. Подсознательно, на уровне интуиции ей удалось нащупать верный ключ к сердцу молодого человека; Анна не могла знать в тот момент, что для обычного американца так много значат всяческие добровольные организации, а личная трагедия в виде больного ребенка вызывает сострадание даже у равнодушных клерков.

И вот, главное желаемое совершилось – она сделала невозможное. Теперь нет никаких преград для новой чудесной жизни в новой чудесной стране. Да, оставалось впереди много организационных дел с билетами, квартирой, деньгами и прочим житейским, но об этом еще не пришло время думать; Анна хотела, чтобы сегодня день был только для радости. Ей даже не хотелось эту радость с кем—то делить, да и делить было не с кем: до Андрея сейчас не дозвониться, Соня слишком мала. Все остальные в счет не шли: близким и любящим было жалко, что она уезжает – по бабьему выражению мамы «неведомо куда», всем остальным было в лучшем случае не до нее.

Она шла от улицы к улице, не замечая ни пасмурного дня, ни хмурых прохожих; останавливалась вместе с толпой на перекрестках и шла, когда и они шли. Ей чудилось, что она уже начала отслаивается от привычной толпы, от улиц и домов, от любимого когда—то большого города. Что у нее своя, особенная от всех судьба, и с сияющих вершин своей исключительности она великодушно взирала на толпу незнакомых прохожих, даже на тех – откровенно хамовитых и злобных ее представителей, кого всегда с избытком в общественных местах и кто обычно вызывал в ней напряженный дискомфорт. Внезапно появилось своего рода сочувствие к спешащим по своим делам людям – мелким и обыкновенным, не сумевшим заглянуть выше планки повседневных нужд, – ну что же, каждому «по потребностям». Анна не была ни глупой, ни самовлюбленной, она просто до сих пор верила, что ей уготовлена жизнь непростая, большая и богатая событиями. Впрочем, кто не мечтает по молодости о своем особенном «большом» пути, тем более такие, как Анна – умненькие девочки, выросшие в самодостаточной идеологии, куда мастерски запихнули романтические иллюзии русских классиков и героически активную позицию «строителя коммунизма».

До трех часов еще оставалось много времени. Анна постепенно стала приходить в себя. Подумала, что пора бы позвонить Оле, ведь та определенно ждет ее звонка. Но автоматов не попадалось. День был холодный, и ноги в легких туфлях не по сезону стали мерзнуть. Анна поняла, что она устала и хочет есть, – впервые за все время она посмотрела на часы, была половина первого. «После полудня» подумала она и улыбнулась. Нужно было где—то поесть. Анна оглянулась по сторонам и с удивлением обнаружила, что она уже давно идет по Калининскому проспекту. Хоженый сотни раз, знакомый до мелочей и, увы, до понимания, что поесть, особенно в это время дня, просто негде. Впрочем, как и во всей Москве в последние годы.

Анна зашла в Универсам в надежде там купить хотя бы немного сыра. Но большой торговый зал оказался скорее похожий на вокзал, а не на продуктовый магазин. Половина прилавков были безлюдны, – на полках по всей высоте монументально возвышались непонятного происхождения консервы и большие стеклянные банки с соленными кабачками, и другие банки с мутно рыжим соком. Даже продавщиц не было в этих отделах, – видимо, не возникало предположения, что кому—то придет в голову нарушить незыблимость монумента.

Зато другая часть залы бурлила и извивалась длинными очередями. Как раз в отделе «Сыры» помимо плавленных брикетиков в блестящих обертках сегодня торговали настоящим сыром, из разряда «российско – пошехонского». Очередь за ним была бесконечная и злая, – продавщица уже объявила, что завоз небольшой и всем может не хватить. Еще дальше, там где написано было «Колбасы», колбасы не было, но толпа уже стояла: прошел слух, что колбасу то ли везут, то ли уже разгружают. Анна поняла, что зря она зашла сюда, – надо же быть такой наивной, чтобы понадеяться купить себе граммов двести сыра. Хорошо еще, что от осточертевшего до оскомины вида пустых прилавков, хамливых продавцов и потерявших человеческий облик толпы у нее не испортилось настроение… Нет, радость все так же была в ней, несмотря на голод и неудобства.

Читать дальше