Микаэл Ханьян: Черный монастырь. Книга первая. Анна

Пока гость откупоривал бутылку, хозяин жевал, наблюдая за действиями Лёши, который разрезал упаковку сыра, сполоснул под капающим краном два стакана, вытер их своим платком и налил себе и Ане вина.

Наконец Мафусаил заметил принесённые на пробу и поставленные у двери горшки.

– Цветочек-то съедобный?

Аня придвинулась к Лёше.

– Лёш, давай унесём его обратно.

Мафусаил заулыбался:

– Дитя моё, дядя шутит. Цветочки я не кушаю. Я вообще мало кушаю.

– А что так? – поинтересовалась Аня, подхватывая ироничный тон.

– Да знаете, как-то всё некогда, да и, собственно, нечего.

Лёша отпил вина и начал нарезать батон.

– Видишь ли, милая, Мафусаил живёт жизнью особой – нам, простым смертным, недоступной.

– И что же особого в его особой жизни?

Лёша допил своё вино и начал задумчиво жевать сыр.

– Наш друг Мафусаил целиком посвятил себя искусству – принёс себя, так сказать, на алтарь высокого служения и на всё остальное чихать хотел с высоты своей каморки.

Мафусаил оприходовал очередную порцию водки.

– Хорошо говоришь. Продолжай.

– Да я, собственно, уже всё сказал.

Лёша подлил себе вина. Сидя с пустым стаканом, Мафусаил задумчиво поглядывал на приятеля, как будто не замечая гостью. Аня же, наоборот, немного освоилась.

– А что вы пишете?

Мафусаил медленно повернул голову.

– Да всё больше голых баб.

Аня опустила глаза и слегка покраснела.

– Он имеет в виду обнажённую натуру, – прокомментировал Лёша.

Мафусаил оживился:

– Барышня, не согласитесь понатурить?

Лёша нахмурился:

– Не согласится.

Он залпом выпил вино и налил себе водки.

– Вот это дело! – одобрил Мафусаил. – А то «вам налево, нам направо». Всем нам в одно место.

Он налил себе и вопросительно посмотрел на Аню, которая покачала головой:

– Нет, спасибо, мне хватит вина.

Мафусаил протянул руку за бутылкой вина, налил Ане и стал разглядывать этикетку.

– Вы только гляньте, «Сент-Эмильон». Видать, хороший заказец получил?

Лёша ничего не ответил, зато Аня встрепенулась:

– Лёша сделал такую замечательную копию Ренуара – просто не отличить! Остров с романтичным названием.

– Да-да, припоминаю: райские кущи, кораблики и дамы с зонтиками. Значит, на «Нуармутье» замахнулся, друг Лёша?

Продолжая молчать, Лёша, теперь уже руками, отломил сыр и налил очередную порцию водки. Как будто не замечая нарастающую напряжённость, Мафусаил снова переключился на Аню:

– А может, попозировали бы мне, а? А то эта пьяная дворничиха уже в одном месте сидит. И вонь от неё… Не знаю, чем это она там у себя закусывает, только после неё хоть крышу разбирай.

– А зачем вы её приглашаете, если вам это так неприятно? – с искренним удивлением спросила Аня.

Мафусаил медленно расплылся в улыбке:

– Так кто ж ко мне ещё пойдёт, кроме пьяной бабы? Нормальным натурщицам платить надо. А у нас с платёжными средствами временные затруднения вышли, так что приходится удовлетворяться представительницей трудового пролетариата.

В глазах Ани мелькнула тень сочувствия.

– А вы только… обнажённых рисуете?

Мафусаил захохотал, Аня тоже начала улыбаться. Несмешно по-прежнему было только Лёше.

– Да мне всякие нужны – мужики и бабы, одетые и наоборот, красивые и страхолюдины. Лишь бы сидели терпеливо и не бегали ежеминутно в сортир.

Аня снова опустила глаза:

– Ну, я могла бы… как-нибудь попробовать.

Лёша резко хлопнул рукой по столу. Стакан Мафусаила подпрыгнул, и часть только что налитой водки пролилась на стол.

– Да оставь ты Аню в покое! Не будет она тебе позировать! – Он вскочил с места. – Вон, тараканов пиши – они у тебя из каждой щели лезут.

Мафусаил долил себе из бутылки и с интересом ждал продолжения.

Лёша принялся нервно расхаживать по каморке:

– Думаешь, если появится новая натурщица – в твоей жизни что-то изменится?

– Не дай бог! – отозвался Мафусаил с набитым ртом, смачно жуя батон.

– Что ты можешь? Водку пить и малевать лысыми кистями нечто неудобоваримое?

Мафусаил перестал жевать:

– О-о, тут ты… прав!

Он весело заржал и подлил себе ещё водки. Лёша остановился:

– Вот-вот, сказать-то нечего.

– Сказать-то можно много чего, да только зачем? – Мафусаил наконец дожевал батон. – Всё уже говорено, и не раз. Ты выбрал свой путь, я – свой.

– Путь? И ты называешь вот это, – он обвёл рукой чердак, – путём?

– Что-то мне подсказывает, что у вас есть своё определение, коллега.