Микаэл Ханьян - Черный монастырь. Книга первая. Анна

Планирование отдыха – занятие благостное, поэтому половина следующего дня прошла в приятных заботах. С утра Лёша отправился в турбюро, где работала его одноклассница, и Светочка с удовольствием проинструктировала его по всем вопросам, связанным с посещением Земель Луары – так назывался регион, в который входил и департамент Вандея. Выяснилось, что лучше всего лететь до Нанта, а там уже взять машину и остаток пути проделать на колёсах. Лёша почти уже видел, как они добираются до острова, берут напрокат два велосипеда – именно так рекомендовалось познакомиться с этим райским уголком – и начинают его неспешно изучать, останавливаясь у солёных бассейнов, появившихся здесь ещё в первом тысячелетии, загорая на старинном «Пляже дам», отдыхая в тени пиний… Кроме того, была у Лёши ещё одна, потаённая мечта: найти то место, где когда-то стоял мольберт Ренуара.

Оплатив бронь и запасшись целой кипой буклетов, проспектов и карт, Лёша вернулся к себе на Грибоедова. Дверь он смог открыть не сразу – пришлось с усилием протолкнуть в прихожую что-то тяжёлое. Протиснувшись в образовавшуюся щель, он увидел на полу огромный деревянный ящик, доверху заполненный разнокалиберными горшочками. Из каждого горшочка выглядывали небольшие ростки; некоторые поникли, а были и такие, которые выглядели совсем чахлыми.

Благодушное настроение сменилось нарастающим раздражением. Было нетрудно вычислить, что Аня сначала затащила ящик, а затем снова убежала по своим делам. То, что Лёша не смог открыть дверь, объяснялось просто: его возлюбленная была вдвое тоньше хозяина квартиры и могла, словно домашняя мышь, просочиться в небольшую щель. Но больше всего Лёшу злило то, что ему навязывают кучу полудохлых, непонятных, ненужных ему растений. С известными оговорками он соглашался время от времени освобождать жилплощадь для очередного редкого экспоната, но превращать свою квартиру в свалку – это уже слишком.

Лёша уже был готов достать большой мешок для мусора и сгрузить в него всё это хозяйство, но тут дверной замок снова щёлкнул, и прихожая наполнилась радостным щебетом его подруги:

– Лёшик, ты уже дома! Ну что, заказал? Когда едем?

Насупившись и не отвечая, Лёша прошёл в комнату, плюхнулся на диван-кровать и уставился в туристский проспект.

– Лёш, ты что, обиделся? Из-за стрептокарпусов?

Гибрид бактерии и пресноводной рыбы тут же нарушил планы Лёши, и вместо того чтобы надуться, он расплылся в улыбке:

– Из-за кого?

Аня поняла, что опасность миновала, и тоже примостилась на диване.

– Лёшик, ты ничего не понимаешь! Это же удивительное растение: на одном небольшом кусте вырастает до ста цветков!

Лёша вздрогнул.

– И что, всё это будет расти и куститься у нас дома? Анют, ну посмотри – ведь уже ступить негде!

Аня весело рассмеялась.

– Ну, что ты! Я приведу их в себя, а потом куда-нибудь пристрою.

Лёша повернул голову, и его взгляд упал на свежую копию Ренуара.

– Кстати, есть у меня один знакомый отшельник. Можно ему предложить.

Аня широко раскрыла глаза.

– Отшельник? Настоящий? Какой-нибудь монах?

Лёша встал с дивана, подошёл к столу и начал протирать отмокшие кисти.

– Что-то вроде того. Правда, обитает не в монастыре, а на чердаке.

– Как романтично! Хочу твоего монаха.

Лёша криво усмехнулся и воткнул протёртую кисть в стакан.

– Хочешь – получишь. Навестить сирого и убогого – дело благое.

Отшельник Мафусаил обитал у Пяти углов, поэтому решено было отправиться к нему пешком и провести рекогносцировку на местности – выяснить, согласится ли он приютить бездомные растения, есть ли у него для этого хотя бы минимальные условия, да и вообще узнать, жив ли. Если уж перечислять, то начать, наверное, нужно было с последнего: Лёша не виделся с Мафусаилом уже года два и последний раз застал затворника далеко не в лучшем виде.

Захватив бутылку красного вина, сыра и пару батонов «Французского», они уже через полчаса были на Разъезжей, где в одном из домов в глубине двора, на шестом, чердачном этаже обитал Мафусаил.

Осторожно ступая по грязным неубранным листьям, Аня вошла в колодец двора и резко остановилась. То, что она увидела, показалось вначале какой-то декорацией к фильму о послевоенной разрухе: всё здание было изрезано диагональными трещинами; обвалившаяся штукатурка обнажала бурые кирпичи. Сбоку торчал огрызок водосточной трубы, а под самой крышей громыхал на ветру кусок оторванной кровли.