Никон (Муртазов) - Серафимов день (сборник)

Все это знала Арина. Учила других, а теперь сама омрачилась, разозлилась на сестру за упорство. Смолчала Арина. Тогда мать пошла к Надежде и уговорила ту помириться с сестрой. Они упали в слезах друг другу в ноги и долго плакали, прося прощения. Мать помогла им встать.

– Что ж нас, неразумных, так поймал лукавый, – примирившись, сокрушались сестры.

Арина так и не поправилась. Через неделю она умерла, предав душу Богу. Вскоре за ней умерла и Надежда. В память об этих старушках у нас сохранился тот самый горе-самовар. Мы очень полюбили пить из него чай, но за столом всегда старались сохранять мир и ни о чем не спорить.

На высоком берегу многоводной реки Камы стоит старинный городок Чистополь. Несколько лет назад, гуляя по его тенистым чистым улочкам, забрел я на тихое старое городское кладбище. Вдруг вспомнился рассказ о том, как в далеком тысяча девятьсот двадцать пятом году группа молодых вандалов совершила налет на кладбище: были опрокинуты и разбиты многие надгробные памятники и кресты местных «буржуев», «врагов народа». Невредим остался единственный мраморный ангел, величаво возвышающийся над могильными холмиками, – немой свидетель еще одной страницы русской истории. И у меня сами собой сложились строчки:

Надпись на цоколе гласила, что здесь покоится прах купца Маклакова, много полезного сделавшего для города. Конечно, преступную руку погромщика удержала красота ангела, а не чувство благодарности соотечественнику. Ведь рядом были разгромлены могилы купцов Кирпичниковых и купца Калинина, построившего кладбищенскую церковь в честь Казанской иконы Божией Матери. Вот куда в основном шли капиталы русских купцов, православных не только по крещению, а по жизни и духу. Они строили больницы и школы, приюты и богадельни, гостиницы для странников и бесплатные столовые, храмы и часовни.

Отдельно от всех, как в скиту за высоким забором, приютились несколько скромных могил. Здесь покоятся сестры Чистопольского женского монастыря, закрытого в тысяча девятьсот двадцать восьмом году. С некоторыми из них мне довелось общаться, а с двумя старицами даже жить одной семьей: так пожелала моя мать, когда брат Александр служил в армии, а я был на длительном лечении в санатории. Шел тогда тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год.

Звали сестер Анна Михайловна и Феодосия Павловна. Одна пела в церковном хоре, другая служила алтарницей (в другом рассказе Феня убирала в храме). Какие это были добрые, кристальной чистоты люди, перенесшие столько испытаний – скитания, допросы, унижения, оскорбления и насмешки безбожной толпы! Всегда с именем Божиим на устах проводили они дни в труде и молитве. Никакого стяжания земного они не имели, кроме стяжания Святого Духа. Жили бедно, только в воскресные дни, ради праздника, позволяли себе добавить в постный суп сырое яйцо. Но Анна Михайловна всегда говорила: «Беден только бес, а мы все богатые с Господом Иисусом Христом».

В церкви денег почти не давали, и сестрам приходилось негласно подрабатывать надомным трудом. Наша небольшая, с низким потолком комнатка на всю неделю до воскресенья превращалась в швейную мастерскую. Сестры стегали детские ватные одеяла. Для этого они ставили посреди комнаты на стулья пялы, на которые нашивали материал. Потом укладывали ровным слоем вату и сверху снова закрывали материалом, пришивая его по сторонам к пялам. Затем поверх одеяла накладывали плотную бумагу с выбитым рисунком цветка или узора, натирали мешочком с мелом, и узор отпечатывался на одеяле. День и ночь старицы и моя мама сидели за этой изнурительной для рук и глаз работой, прошивая рисунок узора. В неделю изготавливали по два одеяла. Длилось это несколько лет. Но сестры не унывали: тихо пели духовные канты, читали Иисусову молитву, вели беседы о последних временах, ссылаясь на Святое Евангелие, и я не помню случая, когда бы они ссорились между собой.

Вечерние молитвы всегда читала Анна Михайловна. Молитвы она знала наизусть, поэтому свет выключался. Но и в лунном свете я видел, как на некоторых словах молитв у Анны Михайловны из-под очков текли слезы, а голос дрожал. Все соседи любили монашек; даже те, кого боялась и сторонилась вся улица, приветливо молча им кланялись.

Духовные сестры во Христе разделили наш семейный крест. Когда мой брат Александр пришел из армии, Анна Михайловна стала заниматься с ним, чтобы подготовить к поступлению в семинарию. И хотя на дворе был уже октябрь и учебный год начался, брат по заступничеству Матери Божией поступил в Саратовскую духовную семинарию. Немало и я со своей болезнью и непослушанием причинил им забот.