Григорий Рутковский: Сон длиною в срок

На следующий день был суд по избранию мне меры пресечения. Судом это сложно назвать, скорее судебный фарс. Следователь откровенно завирался, прокурор вообще материалов не читал. Судья сидел со скучающим, абсолютно безразличным лицом, и то, что перед ним человек со своей судьбой, которую росчерком пера он в одно мгновение может переломить, его ни секунды не заботило. Одним больше в тюрьме, одним меньше, какая разница! С него все равно никто никогда не спросит о правосудности и обоснованности этого решения, так зачем тогда думать, вникать? Действительно, «тапочное» правосудие… стук… бах… поехали на первые два месяца в СИЗО… следственный изолятор города N.

Через несколько часов я уже сидел в воронке с 11 такими же арестантами, следующими из изолятора временного содержания (ИВС) в СИЗО. Сказать, что мы находились как селедки в бочке, – это ничего не сказать. В отделении в машине, которая предназначена для 4 арестованных, нас запихали 11 человек, и 10 из них курили. Я не курил, хотя в тот момент я осознал, что лучше бы я все-таки курил.

По всей видимости, в воронке (автозаке) я был единственным человеком, так или иначе ощущающим дискомфортное состояние. Все остальные были настолько беззаботны и счастливы, что их эйфорийное состояние периодически цепляло и меня, и волей-неволей я улыбался, смеялся и даже шутил. «В тюрьме приходится улыбаться с осторожностью, потому что хищные люди считают улыбку слабостью, слабые люди рассматривают ее как приглашение, а охранники – как повод сотворить какую-нибудь новую пакость» 10 10 Робертс Г. Д. Шантарам. .

Казалось, что пребывание в этих нечеловеческих условиях, откровенно говоря, абсолютно антисанитарных условиях, доставляло им удовольствие, такое же, как нахождение в бане в парилке, что по температурному режиму было практически сопоставимым. Туберкулезники, наркоманы, ВИЧ-инфицированные… все в одном отделении, при температуре на улице +25 градусов, а внутри все +50. Все начали раздеваться, и запах, точнее, вонь от немытых потных тел заполнила каждый кубический миллиметр пространства. Смесь вони этих тел и курева… Я еле сдерживал рвотные позывы, зажмурившись, чтобы к вони не добавлялась визуальная картинка текущих потных наркоманских тел, покрытых язвами от употребления такого наркотика, как «крокодил», постоянно почесываемыми грязными ногтями. Казалось, что этим смрадом пропиталась каждая молекула моего тела, и только искрометный юмор Мишани хоть как-то освежал и спасал ситуацию.

Боюсь даже представить, что было бы с человеком, страдающим легочным или сердечным заболеванием. Скорее всего, живым бы он оттуда не вышел, его бы вынесли, и то только при разгрузке воронка в СИЗО, ибо до этого вряд ли кто-либо обратил бы на его истошные всхлипы хоть какое-то внимание: стоял невообразимый галдеж, а стучать в дверь воронка было бесполезно, потом что, закрыв нас в воронке, «уважаемые» конвоиры решили пойти перекусить.

Молодняк преступного мира, видимо, каким-то образом пытаясь подражать своим воображаемым кумирам, решил «почифирить» весьма оригинальным способом: они жевали чай и запивали его кока-колой. Парадокс, но, глядя на них, мне показалось, что они получают несказанное удовольствие, кайфовали. Вот только непонятно, от самого процесса поглощения этой дичайшей смеси или от подражания своим кумирам. Рассказывая впоследствии эту замечательную историю бывалому сидельцу, у которого за спиной уже было три ходки, начиная с конца 80-х годов прошлого столетия, я узнал от него, после того как он изрядно посмеялся, чему они все-таки пытались подражать, как говорится, «слышу звон, да не знаю, где он». Оказывается, заключенные, находясь на этапе, в процессе которого ты фактически не имеешь возможности сходить в туалет и удовлетворить ВСЕ физиологические потребности, кроме как избавление от излишне накопившейся жидкости в твоем организме, спасаются тем, что жуют черный чай, но не запивают его водой и тем более кока-колой, а проглатывают после тщательного разжевывания со слюной. Видимо, молодняк, услышав об этом, но не зная, для чего это делают, решил показать свою осведомленность.

Последствия не заставили себя долго ждать: буквально минут через 30—40 у них начались первые позывы выплеснуть наружу продукт переработки кока-колы, выпили-то ее немало. Начался всеобщий ажиотаж по поводу необходимости испражниться «по-маленькому». Воронок закачало не «по-детски». Выйти, конечно, не дали, но примерно через полтора часа мы поехали по направлению в СИЗО.