Лев Клочков - Тщета-2 (неоконченный роман)

………

Эй, слышь? Где Стёпа?

……………

Утро, что ли?… Не, лягу, посплю…

…………

Сонька, сука.

…………

Ты со мной говори, я те что…

…………

По листьям…

…………

Что-то морда обвисла…

…………

Слышь, курить есть?

…………

Точно утро?

…………

Ну тогда ладно…

…………

Сука, ещё на маленькую…

…………

Эй, газетки нет?

…………

Четыре с половиной, да ещё два. Эй, сколько будет?

…………

Щас приду. Рано ещё…

…………

Ну вот. Эй, где тут?

…………

Чего скрипит? И так башка…

…………

Если её сюда сдвинуть, весь угол мой будет.

………

На лестницу…

…………

Вот пойду… Стёпа, сука…

…………

Чего выпендриваешься? Вот сейчас…

…………

Спать не рано. В одиннадцать на Гидравлике…

…………

Почему воды нет?

…………

Раскинулось море широко…

…………

За стол. Надо стол. Здесь что, нет?

……………

В ту комнату…

…………

Темно, и зажечь нечего…

……………

Слышь, курить есть?

…………

Чего всё молчишь да молчишь?

……………

С тобой говорю…

…………

На пятой линии…

………

Сонька, сука…

…………

Есть тут на резьбе? [1] На резьбе. Так во многих краях обзывают Тройной одеколон в расфасовке от 250 г и больше. Справка для милых дам. Я чего-то этих мест не знаю. Кто меня сюда?

……………

Дыра. В кармане. Что бы в неё вывалилось…

…………

Это Стёпа. Завтра пойдём.

…………

Пивка бы…

…………

Сейчас пойдём к Серёге. Где Стёпа?

………

Вот тут вчера было…

……………

Эй, а ты тут чего?

…………

Завтра же надо другую квартиру…

…………

Щас пойду…

…………

Нагнетают. Народу совсем худо.

………

Чтой-то вроде мыши бегают?

…………

Ладно, ещё поспать…

…………

Слышь, курить есть? Нет? Ну и дурак…

……………

Ну и так далее.

Я не слушал, потому что нечего было слушать в этой речи человека разумного, и как только собрался, на что не ушло много времени, пошёл, так и не написав ни слова, и слышал, как опять заскрипела кровать под соседом. Пока он был не агрессивным, но на всякий случай следовало подумать о переезде, потому что обстановка в комнате не благоприятствовала. Я ушёл.

Поскольку я жил недалеко от почтамта, я зашёл туда. С детства мне нравился этот большой зал, и галерея вокруг с фантастическими перилами, и, главное, винтовые лесенки в глубине, пределом моих мечтаний было пробежаться по такой, в пятилетнем возрасте это интересно втройне, но лесенки были недоступны, как и такая же лесенка на Витебском вокзале. Только много позже, когда я был уже в очень серьёзном возрасте, мне удалось подняться по ней, и надо сказать, я испытывал совершенно детский восторг, сохранившийся с тех времён. Сейчас многое разрешено из того, что мы не знали в нашем детстве. На почтамте я сел за стол, положил перед собой открытку и задумался. Что можно было написать на этом маленьком куске бумаги такого, чтобы изменилась наша жизнь, чтобы сон стал явью, а сказка былью, и никогда не пришлось бы сожалеть о содеянном, если слова попадут в руки врагов. Я сидел долго, но потом встал и вышел, так ничего и не написав. Процесс творчества у всех происходит по-разному. Некоторые добиваются огромным трудом и тысячами переделок невероятной силы и выразительности, предельной отточенности каждого даже не слова, не звука – каждой буквы. У меня не так. Вся та работа, которая иногда происходит с шипением и кружением вокруг стола, проходит у меня незаметно, где-то в глубине сознания, почти неощутимо, так что я могу заниматься повседневными делами, и вдруг в голове как бы сами собой складываются слова и строчки, и их можно записывать, и они почти никогда не нуждаются в переделке. Правда, этот процесс намного дольше, чем активная работа над словом, но по моей природной лени мне гораздо больше нравится, когда всё приходит само… Поэтому я отложил написание письма, предоставив своему мозгу работать, а сам пошёл добывать пропитание. Это оказалось труднее, чем казалось на первый взгляд наивных надежд. Полдня я бродил по улицам недалеко от центра, высматривая по сторонам тот самый счастливый случай, но ничего кроме нескольких пустых бутылок мне не подвернулось, да и к тем уже тянулись жадные руки конкурентов. Если бы я был небрит и плохо одет, как они, и они приняли бы меня за своего, меня бы непременно побили, потому что нельзя нарушать чужие границы, но так как я ещё выглядел неплохо, то, видимо, считалось, что я случайный и не посягаю на их ареалы, и чёрт с ним, вдруг он какой-нибудь – кто знает, что думали эти санитары большого города, но поесть я сумел, и неплохо, хотя, конечно, не котлетки де-воляй. Однако постоянно заниматься сбором бутылок значило стать таким же санитаром, войти в их среду, и забыть о духовной стороне существования. Прошёл я и мимо нашего склада, но там было закрыто, а идти в контору у меня не было морального права, даже и права голодного. Я посматривал на аналогичные подвалы, но ничего не подворачивалось. И совсем неожиданно я встретил одну свою старую знакомую. Я не успел отвернуть в сторону, и пришлось обмениваться любезностями типа – Как поживаешь, – которые необходимы, но тем не менее слегка утомительны, когда не ведут к установлению прочных новых или возрождённых контактов. Я же больше всего хотел улизнуть от этих воспоминаний об общих знакомых и проведённых когда-то не вместе, но рядом нескольких лет. И как всегда, оказалось, что всё к лучшему в этом лучшем из миров. Если бы я сбежал от неё, она не отвела бы меня на следующий день к ещё одному знакомому, уже не моему, и я не получил бы работы (или получил, но другую и очень нескоро), которая дала мне возможность жить и развиваться так, как мне было необходимо. Меня поместили в хорошо забетонированный подвал, бывшее (да и настоящее) бомбоубежище, рассчитанное на прямое попадание, с двойными стальными дверями на задрайках и с амбарными замками, в котором я должен был проводить одну ночь из трёх. Вообще-то из четырёх, но мне там так понравилось, что я уговорил их пересмотреть график. Я мог бы дежурить и каждую ночь, но это значило перенести дом сюда, а я не хотел иметь дом, зависящий от чего-то, кроме моих трудов, и уж больно была здесь казённая обстановка, хоть и поуютнее даже, чем у меня дома. Поэтому всё осталось как есть, и на следующую ночь я вышел на дежурство, запасшись бумагой, ручками, чаем и сахаром – я попросил небольшой аванс. И, возможно, сидение под землёй, хоть и не в прямом смысле, подвигнуло меня написать следующее.