Иван Петров: Парк культуры и отдыха

– Не, я пока больше не могу, – ответила девочка и вдруг уставилась на меня так пристально, как смотрит санитарный инспектор на шаверму, когда приходит на рынок.

Я знаю, она смотрела на мои джинсы, в которых я сама сделала дырки. Любому видно, что мои дырки не фирменные, что я сама резала их. Ну и пусть, что тут такого.

– Слушай, брат, бери сейчас, за полцены отдам, за другой партия бежать надо, а этот тает, – объяснил этим непонятливым людям мой папа, но черный папа с той стороны отрицательно покачал кучерявой головой и даже слегка толкнул моего папу в сторону.

Мне это очень не понравилось и я хотела как-то ответить этому неприятному черному человеку, но мой папа просто отошел в сторону и я пошла за ним, не оглядываясь. Зачем вообще смотреть на людей, которых не хочешь видеть?

Мы прошли по дороге, полной гуляющих людей, до следующего перекрестка, и там нам пришлось встать, чтобы пропустить колонну злых бритоголовых мужиков. Я точно знаю, что они были злые, потому что один из них, проходя, специально толкнул моего отца плечом. Мой отец не стал отвечать ему, просто посторонился, а тот вдруг начал кричать на него:

– Что стоишь, падла, что смотришь? Не нравится?! А мне вот ты не нравишься!? Что ты здесь забыл, скотина?! Это мой город, мой, а не твой!

Отец молчал, просто смотрел на него. Я тоже молчала, хотя хотелось сказать хоть что-то. Мы ведь не мешали этим людям. Мы вообще никому не мешаем.

Но я молчала и отец тоже. Бритый парень вдруг посмотрел на меня.

– Это что, твоя дочка? Перекисью красится, что ли? Детей сюда тащите, потом маскируете их, значит. Зачем это все, что вам дома не сидится?

Последнюю фразу он произнес гораздо мягче, даже с какой-то жалобной интонацией, будто хотел меня в чем-то убедить.

– Я не крашусь. Я натуральная блондинка, – сказала я ему.

Он очень удивился, и долго смотрел куда-то мне в макушку. Потом он вдруг шумно вздохнул и заторопился догонять своих, бормоча в мою сторону противное слово «мутант».

Я взяла у папы пустой контейнер и дальше мы пошли вдоль дороги, по траве, а не по асфальту, чтобы никому не мешать.

Я знала, что такое мутант, потому что меня так называли все незнакомые люди, еще с тех пор, когда мы жили в кишлаке под названием Бошбулук. Там любой гость в доме сначала таращил на меня свои удивленные глаза, а потом всегда говорил одно:

– Эй, ты что за мутант такой, девочка?

В школе было еще хуже – весь первый класс я дралась каждый день, потому что просто терпеть выходки одноклассников было невозможно. Зато к концу первого класса меня стали бояться дети даже из старших классов, ведь у меня получалось бить кулаками часто и сильно.

Папа говорит, что у меня очень-очень-очень хорошая реакция, и это тоже потому, что я мутант. И бегала я быстрее всех в школе тоже поэтому.

Я бы, наверное, избила бы всю школу, но на третьем году учебы папа вдруг сказал, что нам нужно быстро уезжать, потому что здесь наступают плохие времена, а в Петербурге нас уже ждут земляки, выгодная работа и хорошая жизнь.

Не могу сказать, что Петербург намного лучше Бушбулука. Конечно, дома высокие, тротуары каменные, а люди красиво одеты, но это все мне нравилось, пока не наступила осень, а за нею зима.

К концу осени я уже плакала каждый день, а когда началась зима, мы плакали с мамой вдвоем. Но папа сказал, что мы привыкнем и запретил нам плакать. Я после этого уходила плакать на последний этаж нашего общежития, там ремонт и никто не живет, а куда уходила плакать мама, я не знаю.

Ожидание близкой уже зимы вдруг кольнуло меня, словно холодный ноябрьский ветер, и я всхлипнула, собираясь немного поплакать.

– Лайло, прекрати немедленно! – тут же сказал мне отец. – Ты что, испугалась этого лысого черта?

– Нет, что ты, папа, этого лысого черта я не боюсь. Просто вспомнила, что кончилось лето, а после лета опять будет зима, – объяснила я.

– Не волнуйся. Я заработаю денег, снимем отдельную квартиру, купим зимнюю одежду. Знаешь, как говорят русские? «Нет плохой погоды, есть плохая одежда».

Мы с папой вместе смотрели по телевизору историю про Англию и там эту фразу про погоду говорили англичане. Но я ничего не сказала отцу, а взяла у него из рук пустой контейнер, а он помог мне приладить его на спину, чтобы легче было нести.

Мы прошли до очередного перекрестка, а дальше нам помешали пройти смешные люди в одинаковых бежевых курточках и темно-коричневых штанах. Они шли парами, держали в руках одинаковые пакеты и одинаково поворачивали головы то влево, то вправо, разглядывая окрестности и людей вокруг.