Михаил Князев - Рукопись, найденная на чердаке. Рассказы. Ключ Тортилы

Какая чепуха! Возвращения необходимы. По крайней мере, для того типа людей, к которым Антон относил себя, своих друзей, всех тех, кого любил и уважал. Наоборот, он не любил тех, кто не хочет или даже боится возвращаться, оглядываться, кто ломится только вперед и вперед. Кому все равно, что он оставил после себя. Не оглядываясь – вперед, сжигая мосты и обрывая ставшие ненужными связи и привязанности, сбрасывая ненужный груз прошлого. Сам же Антон всегда, как бы ни было тяжело, тащил этот груз с собой. И всегда оставлял возможность возвращения. И с радостью при случае пользовался этой возможностью.

Время от времени возвращаться надо. И лучше всего как раз именно туда, где было хорошо. На его, Антона, взгляд это делает жизнь… еще более живой, что ли. Ведь кроме живого настоящего, ты обретаешь живое прошлое. Оно перестает быть мертвым, застывшим слепком памяти, постепенно угасающим по мере удаления от него по дороге времени. Возвращения (в прямом смысле этого слова) – это новое прикосновение к материальным предметам прошлого. Возвращения обновляют его, делают чуть изменчивым, живым, все время наполняя его новыми эмоциями и переживаниями. Возвращения (в переносном смысле – в мыслях, воспоминаниях) позволяют обдумать прошлое, уложить его в багаж своего опыта и, поднявшись с ним на новый уровень, идти дальше.

Настоящее – всего лишь тонкая оболочка нашего прошлого. Если не возвращаться в прошлое, не жить с ним, не вглядываться временами в него внимательно и с любовью, то однажды обнаружишь, что внутри под – может быть и яркой, радужной – оболочкой одна лишь пустота, населенная смутными призраками. Прошлое не прощает предательства и забвения…

Наверное, хорошо тому, кому не нужно возвращаться в силу той простой причины, что они никуда не уезжали. Но ведь дело не в физической перемене мест. Все гораздо глубже. Вся наша жизнь только и состоит из того, что мы кого-то покидаем, от кого-то и куда-то уходим. Антон старался уходить так, чтобы можно было вернуться с легким сердцем. Хотя бы ненадолго, хотя бы просто в гости – просто сказать: «Привет! Давно не виделись. Рад тебя видеть!» И чтобы ему улыбнулись в ответ…

Он любил возвращаться в свой маленький городок. Город своего детства. Город своей юности. Ему было в нем хорошо. И хотя город сильно изменился, хотя в нем осталось не так уж много людей, которые связывали Антона с ним и с его прошлым в нем, все равно он радостно возвращался в свой город. Радостно и, конечно, грустно.

Первое, с чего начинался его город в момент возвращения и что потом постоянно сопровождало Антона, – это его запах. Он давно уже отметил для себя, что у каждого города есть свой, присущий только ему одному запах. Запах своего города он не спутает ни с каким другим. Описать его вряд ли возможно. Это – как некая аура, которая всюду сопровождает тебя, когда ты идешь по его улицам, дышишь его воздухом. В той ауре, может быть, слегка различимы оттенки запахов липы, акации, лебеды, чуть приправленные горечью полыни. Но это лишь оттенки. Основу же составляет что-то другое. Особенно это ощущаешь поздним вечером, когда суетная дневная жизнь успокаивается, и просыпается дух города, волнующий душу и будоражащий воспоминания.

Здесь живет его мать. Здесь на погосте – последнее пристанище его отца. И уже многих тех, кто составлял мир взрослых его детства. Антон старался хотя бы раз в год приезжать к матери, навещать могилу отца. И каждый год, приезжая сюда, с грустью обнаруживал, что уже нет того-то и того-то, что недавно справили поминки по тому-то и тому-то… Старики уходят… Поколение Антона взрослеет… Хотя подходит ли это слово к ним, к тем, кому уже стукнуло сорок? Куда уж еще взрослее? Стареет? Нет, это слово не принимается, отторгается внутренним самоощущением. Особенно здесь – в городе его юности. Здесь Антон ощущал себя по-прежнему молодым еще и потому, что в этом городе по-прежнему живет она…

…Они вместе учились в одном классе. Теперь Антон подозревал, что она была немножко влюблена в него в те давние школьные годы. Он же этого совершенно не замечал. Лишь спустя много лет с удивлением обнаружил, что на большинстве школьных фотографий 10-го «Б» она как бы случайно оказывалась рядом с ним. А тогда… Нет, тогда он не был слеп. Просто тогда он был болен своей первой любовью – тайной, безответной, мучительно-болезненной и абсолютно платонической – к совершенно другой девочке.

А излечила Антона от той болезни именно она. Именно подаренный ею поцелуй, первый поцелуй в его жизни, был как укол спасительной вакцины от той мальчишеской болезни, которой, видимо, должен переболеть каждый будущий мужчина. Это как корь в детстве – ею должен переболеть каждый ребенок, чтобы в нем выработался иммунитет, и тогда следующие «болезни» такого рода будут (а они будут, обязательно будут!) уже не опасны.