Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. Книга шестая - В мире Болотного Ужаса

– Но об этом, старик, – усмехнулся Джонсон, удивляясь собственной «человечности», – ты уже не узнаешь.

Могучий телом и духом старый вождь корчился на полу от единственного долгого взгляда «капитана Америки». Этим взглядом Джонсон словно выпил жизненную силу вождя.

– И еще, – понял он, – все твои тайны теперь – мои. Включая главную.

Он расхохотался – никакой тайны на самом деле не было. Бесчисленные снопы трав, что собирали подданные уже мертвого вождя, были обманкой, призванной отвести глаза любопытствующих. А тайной была лишь одна травка – которая в изобилии росла на каждой кочке болот. Нужно было лишь особым способом обработать ее. И все!…

Все это Джонсон вспоминал, стряхнув с себя образ римской крепости. И женщины, поющей на краю ее стены. Он по слогам произнес имя – Те-рен-ция Квин-тил-ла.

– Ты будешь петь для меня, – решил он, – а потом…

Пальцы сами собой начали сжиматься в кулаки – словно уже мяли податливое женское тело. А перед глазами вставала другая картинка: та же стена, но с нее к племенам – ко всем, без исключения – обращается уже Верховный Вождь. Он, Джонсон, «капитан Америка»! Вот над этим Вождь сейчас и работал. Он уже разослал гонцов к вождям пяти племен, которые сплошным кольцом окружали земли римской провинции. Ради этих родовых болот когда-то, на заре времен, велись кровопролитные схватки. С тех пор много воды пролилось с небес на болота. Границы были четко зафиксированы в памяти – каждая кочка, каждый клочок относительно сухой поверхности. Вождь на сходке, которую созывал впервые за множество кругов, готов был предложить племенам новый расклад – с учетом римских владений.

– Нет, не так! – поправил он себя, – не предложу, а просто поставлю перед фактом. Тем фактом, что отныне в мире будет один Вождь. И что особо приближенные к нему люди не будут больше нуждаться ни в чем. Что жить они будут в сухих помещениях крепости; что в слугах у них будут сами римляне, и что мягкие постели будут греть сладкие римские женщины… ну, или мужчины.

Вождь хищно улыбнулся – вспомнил, что два племени издревле подчиняются вождям-женщинам – как бы чудовищно это не звучало. Он представил одну из них перед собой – Викторию, белобрысую дылду с высокомерным лицом, в которой все было острым – и нос, и скулы, и ключицы с локтями, торчащие из шкур какого-то редкого животного. А самым острым был взгляд – колючий и проникающий до самой печенки. Но сейчас – как был уверен Джонсон – этот взгляд был наполнен жаждой подчинения; единственной страстью – припасть к ногам своего господина.

– Если, конечно, она выпила сок, напоенный моей силой; моим заклятием. Так же, как и вторая, ловко скрывающая свое положение в племени фигурой своего мужа.

Зинана – так звали эту женщину. Она действительно вертела, как хотела, и собственным мужем, и всем племенем – самым многочисленным в болотах. Она тоже была наделена силой, позволявшей ей вот уже много кругов верховодить в племени. И эта «красотка» тоже могла заподозрить неладное в щедром даре Джонсона. С торгов представители пяти племен уходили в свои болота не только впечатленными пением римлянки. Они еще везли бочонки с соком, раскупленные по смехотворной мене; настолько смехотворной, что большую часть товаров они тоже несли назад, домой.

Вождь продолжил перечислять будущих соратников; вернее, послушных исполнителей.

– Дикарь с меховой трубкой, и другими трубками – посредством которых его чумазые сородичи убивают самых страшных болотных зверей; Вождь, владеющий зарослями, чьи листья уносят в мир грез. И последний – огромный Вождь Дену, чьи подданные чуть ли не вдвое мельче своего представителя, а нравом и повадками превосходят в дикости даже болотников с трубками. Итого пять. Я шестой… точнее – первый. Ну, и римляне – хранящие седьмой Камень. Скоро, совсем скоро все семь Камней будут у меня, и тогда…

Что будет тогда, Джонсон не знал. Но чувствовал – прежде всего, своей колдовской сутью – что обладание этими камнями жизненно необходимо. Ему персонально.

– Потому что это будет главным аргументом на тот случай, если в мои замыслы вмешается тот, которого все называют Избавителем. Мне лично никакое избавление не нужно. Я сам избавлю всех – от своеволия, от нажитых богатств. Понадобится – от жизни. Но как быть с теми словами, от которых я, «капитан Америка», просыпаюсь по ночам и вскакиваю в холодном липком поту. От непонятных и страшных слов: «Русские идут!».