Сергей Данилов - Сезон нежных чувств

Во рту имелась прежняя виноградинка, которую боялся теперь жевать, чтобы не подавиться от восхищения, впитывал в себя соком млечный свет, исходящий от обнажённой в его сторону груди. В комнату быстро наперегонки вбежали Гапонов с Копытовым.

– Где здесь фруктами кормят?

– На столе мытое, в коробке немытое, – автоматически повторила Грамм, переводя взгляд от его губ к глазам.

– Груши такие сладкие! – радостно восхитился Рифкат, вводя очередных гостей в курс дела, и посмотрел благодарно в сторону хозяйки, но тут же застенчиво отвернулся к Мурату, который как раз догрызал грушу, держа её обеими руками, как зайчик морковку.

– Прямым ходом из Алма-Аты Эля привезла.

– Попробуем, попробуем, всё попробуем, – согласился Гапонов, выбирая местечко, с которого можно было дотянуться до стола. Все кровати были плотно обсижены, кроме граммской, но народ потеснился, находя место для новичков.

Халат был восточный по расцветке, но отнюдь не по форме. Слишком короток. Две обнажённые коленки прижаты к его руке, Юрик чувствовал исходящее от них тепло и собственную ответную благодарность. Он ощущает себя находящимся как бы внутри Грамм, ибо она – вся вокруг, вобрав его без остатка, будто маленького ребенка. Волосы на её голове золотились. Внутри Юрика вспыхнул ужасный жар, даже дышать сделалось затруднительно, так велико восхищение. Опасаясь сгореть заживо, он поблагодарил за угощение, ни на кого не глядя, слез с гостеприимного местечка и тихо вышел в коридор.

В коридоре, улыбаясь как своему старому лучшему другу, к нему подошел третьекурсник, с которым прежде они даже не здоровались.

– Привет, ну как жизнь? – третьекурсник подал руку в виде именного подарка.

Бармин удивился, но руку пожал.

– Нормально. Привет.

– Нужна твоя помощь. Я тебе доверяю и скажу всё до конца. Мы тут в стройотряде заработали неплохие бабки, но средняя зарплата получается слишком высокая и бухгалтерия не отдает. Тебя можно вписать в ведомость на получение денег?

– Вписывай, не жалко.

– Спасибо, но нужен твой паспорт. Дай на денек.

Конечно, по правилам паспорт никому отдавать не полагается, но вроде как он уже пообещал и отказаться неудобно. Паспорт Юрик отдавал с мыслью: «Поди ничего плохого не будет?»

Но все равно – раньше было лучше. Лежа в холодной, пустой, тёмной комнате, легко вспоминается прошлогодняя жизнь. На первом курсе деканат с особым остервенением гонял их на картошку с морковкой и капустой под снегом и дождём уже после возвращения из колхоза, вплоть до ноября месяца, пока снег полностью не укутал сугробами поля. В общаге все стучали зубами в холодных комнатах с ледяными батареями, и тут вдруг: здрасьте вам! – в гости заявляется Мармеладка.

Низка ростиком, маленькое и круглое, как у ребенка, лицо в очках, курносый носик, на голове пышная химическая завивка, благодаря которой Сонька походит на белую негритянку. А ещё на гномицу, которую, благодаря прогрессу медицины, удалось дорастить почти до человеческого роста, но непропорциональность частей тела все же осталась. Она заключалась в слишком большой груди, которую Мармеладка подчёркнуто обтягивала тонким свитерком, и в штанах, из-под которых рельефно выпирали мощные бёдра настоящей взрослой женщины. А голосок у Соньки тоненький, совсем детский.

Остановилась подле кровати, на которой он лежал, укрывшись пальто:

– Заболел, что ли?

– Нет.

– Нет… А чего валяешься? Можно, я тоже поваляюсь?

С размаху запрыгнула сверху, радостно вопя Бабой-ягой: «Поваляюсь, покатаюсь, Юрикова мяса наевшись!»

Бармин пытался спихнуть с себя нападавшую как можно аккуратнее, чтобы, не дай бог, не заехать рукой в грудь, или живот, или лицо, или ноги – никуда нельзя толкать, оставалось вцепиться в пальто, которым накрывался, и, резко вращаясь, как-то ухитриться сбросить чертовку на пол. Но Сонька мёртвой хваткой вцепилась в то же пальто и громко выла:

– Останься со мной ещё хоть несколько минут, не уходи, любимый!

Резко толкнул уже без всяких церемоний: Сонька налетела на с любопытством наблюдающего за схваткой Рифката и, охватив его за пояс, бухнулась в кровать с весёлым криком: «Ой, поможите, люди добры: девушку убивают!»

Меж тем глаза её бесовски шныряли из-под очков перламутровыми пуговками, на которые капнули по капельке оливкового масла. Кудрявая головка напоминала барашка, готового попасть на жертвенное заклание. Она отчаянно боролась с Рифкатом, который быстро развеселился в процессе отцепления от себя чрезвычайно прилипчивого и мягкого тела Мармеладки.