Геннадий Мурзин - Сквозь призму права. Судебные очерки, статьи, эссе

Выдержка из шифровки, поступившей в УМГБ:

«Приметы, направляющегося в Свердловск разведчика: выше среднего роста, плечист, нос горбинкой, сухощав, глаза серые, волосы темные, от природы слегка вьющиеся, стрижётся коротко, лицо круглое, чистое, без каких-либо внешних изъянов, походка – твердая, уверенная, возраст – 35 лет».

Из воспоминаний полковника милиции В. М. Плотника:

«В одно из отделений связи Свердловска (по словам задержанного на Украине) разведчики должны были обратиться, где на их имя предполагались переводы на приличную сумму. Проверили: точно, переводы уже ждут получателей, но пока что никто не обращался. Начальника предупредили: как только кто-либо обратится, немедленно известить органы».

Село Светлояр Тамбовской области. Томилины только что вернулись с сенокосных угодий, где стоговали сено. Умаялись. Присели на завалинку, чтобы передохнуть.

Издалека заприметили знакомую фигуру письмоносицы Дуси. Старики ей не были рады, потому что им некому письма слать. Последний раз Дуся старикам услужила в 1944 году, когда доставила похоронку на серой шершавой оберточной бумаге.

– Здравствуйте! – Поравнявшись с домом Томилиных, радостно воскликнула письмоносица и полезла в тощую кожаную наплечную сумку. – Прасковья Николаевна, тебе телеграмма-молния.

Старушка, поправив ситцевый платок на голове, грустно усмехнулась.

– Насмехаешься всё…

– Никаких шуток, Прасковья Николаевна. Распишись в тетрадке о получении.

Томилина попыталась нацарапать свою фамилию, но трясущаяся рука никак не повиновалась ей, поэтому попросила мужа:

– Распишись, старый… Руки, что крюки… Ни на что уже не годятся. – Потом спросила письмоносицу. – От кого, скажи, телеграмма?

Дуся только рассмеялась.

– Не знаю… Телеграмма заклеена. Не имею права заглядывать.

Махнув рукой старикам, Дуся побежала дальше.

Долго Прасковья Николаевна, вертя в руках телеграмму, не решалась оторвать узкую склейку. Она по-прежнему не верила, что телеграмма именно ей, а не кому-то другому. Она знала: некому ей слать телеграммы, совсем некому, а тут… Нет, на почте не могли ошибиться…

Старик подтолкнул под локоть.

– Не шеперься, старая, скорее читай!

Вот что было в телеграмме:

«Мама зпт здравствуй тчк Я жив и здоров тчк Извини зпт что не писал тчк Подробности потом тчк Я в трудном материальном положении тчк Прошу телеграфом выслать 200 рублей Свердловск жд вокзал почта тчк Твой сын Василий тчк ».

Несколько раз перечитала, а все равно не верила. Попросила мужа вслух прочитать. Тот, натянув на переносицу очки на веревочках (душки давно сломаны), раздельно, дрожащим голосом прочитал.

– Что думаешь, старый, а?

– Слышала же, что сказал лейтенант… Злой человек с нами шутит.

– Какой ты после этого отец. – Укорила старуха. – Ничто в тебе не ёкнуло. Дитя родимое в беде, помощи просит, а ты…

– Складно написана телеграмма… Заворчал старик. – Запятые и точки на месте… Не Васятка это… Вспомни письма с фронта…

– Много лет прошло… Образовался… Чует материнское сердце…

– А, – махнул старик рукой, – делай, как знаешь… Тоже сердце имею. Мне Васятка не чужой, сын, худого, если это он, или зла не желаю.

– Соседка сказывала намедни, будто и после похоронки возвращаются живёхонькими. А вдруг писарь насчет Васятки описку сделал?

– Нашла, – забурчал старик, – кого слушать – первую на деревне болтушку.

Прасковья Николаевна не унималась.

– Одна беда: где такие большие деньги взять?

– Сходи к председательше, – посоветовал старик. – У нее есть деньги… К осени телок подрастет, продадим, отдадим долг.

Раздобыла-таки мать деньги. Отпросилась у председателя и на другой день, с утра уже была в райцентре, на почте. Отправила, как и просил сын, телеграфом. Как сказала телеграфистка, через два часа адресат сможет получить деньги.

Выполнила старуха материнский долг, но в душе по-прежнему тревожилась: а что, если деньги отослала в руки прохиндею какому-нибудь? Долго бродила по райцентру и возвращаться в село не торопилась: что-то ее здесь удерживало.

Седьмой час вечера пошел. Прасковья Николаевна в очередной раз остановилась возле районной милиции. Вновь в голове всплыло предупреждение лейтенанта. Госбезопасность, сказывают люди, шутить не любит. Неровен час какому-нибудь бандюге подмогла. А что? В газетах разное пишут.

…Нерешительно, озираясь по сторонам, вошла-таки Томилина в райотдел милиции. Вошла остановилась. Не знает, кого спросить. Тут остановился какой-то парень в форме. Старушка с неприязнью на него посмотрела: молоденький больно, не серьезный. Улыбается.