Геннадий Мурзин - Сквозь призму права. Судебные очерки, статьи, эссе

Прибыл, не мешкая. Кроме меня, присутствовало человек сорок. В основном, люди с большим опытом. Из сосунков, как я, больше никого не было. Нам сообщили, что на Украине выброшены два парашютиста. Один из них после приземления, решив сразу же обзавестись транспортным средством, украл велосипед, на чем и погорел. Задержали. Другой – благополучно скрылся».

Выдержка из шифровки, поступившей в УМГБ:

«Парашютисты – бывшие граждане СССР. В годы войны попали в плен. Находились в концлагере. Освобождены американскими войсками. Завербованы спецслужбой Гелена. Несколько лет обучались в разведшколе».

…Село Светлояр Тамбовской области. В маленький домик на три окна наведался гость. Для хозяев – Прасковьи Николаевны и Митрофана Денисовича – совершенно не знаком. С его приходом в души стариков почему-то поселилась тревога, хотя тот не успел произнести ни слова. Странно вел, загадочно.

«Глаз у гостя нехороший, смурной», – подумала Прасковья Николаевна и недовольно поджала сухонькие губы.

Томилины отнеслись все-таки по-русски, уважительно, ни о чем не спрашивая, усадили в красный угол, за стол, под образа. Сами сели на толстенную и широкую боковую лавку. Они полагали, что гость, если будет надобность, первым заговорит.

И гость действительно заговорил. И обратился почему-то не к хозяину, а к хозяйке:

– Я – из госбезопасности, – представился он и уточнил. – Лейтенант Свинцов… Мне поручено выяснить кое-какие детали… – сделал паузу, цепко всматриваясь в испещренное морщинами лицо Прасковьи Николаевны. – В отношении вашего сына.

– Какого такого сына? – недоуменно спросила Томилина. – У нас было три сына, а сейчас вот… одни-одинёшеньки. Помирать станем – некому упокоить, – старуха приложила к глазам уголок передника.

– Будет, старая, мокроту-то разводить, – прервал Митрофан Денисович. – Горе наше уже трижды выплакано. Чего нет, того нет и не возвернешь. А вам, гражданин хороший, скажу: все сыновья в земле упокоены. Старший, Михаил, у озера Хасан сгинул, погиб, значит. Средний, Сергей, в тридцать девятом на току, в молотилку угодил, всего искромсало, помер. Несчастный случай, сказали врачи, с летательным исходом.

– Летательный или еще какой там случай, – не знаю. – Хозяйка, кажется, пришла в себя. – В несчастный случай – не верю. Чую, сердце материнское подсказывает: подтолкнула нашего Сережку чья-то злая рука. Ходила я в НКВД, да что толку-то?

Гость вдруг стал проявлять нетерпение.

– А что с младшим?

Ответила Прасковья Николаевна:

– В сорок первом мобилизовали, срок пришел, а в сорок четвертом погиб, на белорусской земле.

Лейтенант Свинцов спросил:

– А точно, что погиб?

Старуха хмыкнула, встала, подошла к огромному кованому сундуку, открыла, достала пакет, перевязанный лентой, развязала, достала документ и подала начавшую уже желтеть бумажку.

– Коли не верите, сами смотрите похоронку… С полгода назад ездила в Белоруссию, помогли мне сыскать братскую могилу, молитву сотворила по младшенькому, Васятке. Большой памятник. На нем нашла надпись: «В. М. Томилин». А еще написано желтыми буквами: «Вечная слава героям, отдавшим жизнь при освобождении Советской Родины!»

Как бы из простого любопытства лейтенант Свинцов спросил:

– Позвольте взглянуть на фотографию младшего сына?

Старушка развела руками:

– Нет ни одной. Перед войной как-то фотограф не попался на глаза. Потом, когда писала на фронт, просила Васятку выслать фотку. Ответил так: не артист я, а боец Красной Армии; некогда фоткаться, надо бить фашистскую сволочь.

Хозяин, почти все время молчавший, вдруг встревожился.

– Товарищ лейтенант, а почему вы интересуетесь Васяткой? Вы что-то знаете? Уж не жив ли он?

Свинцов встал и заспешил к выходу. Уже у порога сказал:

– Думаю, что ваш сын действительно погиб…. Кстати, если вдруг весточку получите от «воскресшего из мертвых», то сразу же сообщите в госбезопасность.

Из воспоминаний полковника милиции В. М. Плотника:

«И милиционеры, и чекисты были поставлены, как говорится, на уши. Почему? Дело в том, что из показаний того, который попался на краже велосипеда, стало ясно: задание, с которым прибыли в Союз шпионы, непосредственно касалось Свердловской области. Москва сообщила: второй парашютист направляется к нам, в сфере его особого внимания лагерь „100“. Я, будучи зеленым опером, не знал, что скрывается за этими тремя цифрами, но догадывался: если американская разведка интересуется, то, значит, что-то очень и очень серьезное. Гораздо позднее только узнаю – это не что иное, как секретнейшее оборонное предприятие».