К. А. Терина - Ыттыгыргын

Маленькая Тьма уже совсем смело тянется к ней из головы томми. Мити слышит, как Тьма плавится, превращаясь в вязкую жидкость, ползёт вдоль металлического позвоночника томми вниз, ближе, ближе.

Мити не боится Маленькой Тьмы. Почти. Та слаба и беспомощна, силы её тают, и она сама тает, делаясь всё меньше. Нужно только подождать, и она умрёт. Очень скоро.

Другое дело – Большая Тьма. Теперь она рядом, совсем близко, запертая, но не лишённая свободы. Крепкими невидимыми нитями паутины окутала она весь пароход. Большая Тьма, пустая и голодная, пока занята другими, более важными делами. Но Мити знает: ещё совсем немного, и Большая Тьма обратит внимание на неё. И тогда наступит настоящее «плохо». Нужно выбраться отсюда раньше, чем это случится.

– Я знаю, что ты не спишь , – повторяет Маленькая Тьма. Мити не отвечает. Последнее дело – отвечать Тьме.

А что если она сильнее, чем ты думаешь? Что если ты не сможешь сбежать? Что если ты уснёшь?

Мити решительно гонит глупые мысли. Маленькой Тьме осталось всего ничего, и она об этом знает. Вибрирует. Больше всего это похоже на дрожь. Тьма словно ждёт чего-то и всерьёз опасается, что не дождётся. Она ждёт изнанку, известное дело. Изнанка вернёт ей силу.

Мити тоже ждёт. Ничем – ни мыслью, ни движением эйгир – не выдаёт она свою крошечную тайну: о лёгком каяке, который несётся вслед за медленным неповоротливым «Бриареем». На каяке, Мити знает это точно, спешит на помощь Аявака. Мити больше не видит каяк, не чувствует Аяваку, но знает: она близко.

Мити мотает головой, прогоняя предательские мысли.

Нельзя думать о Тьме, иначе она сделается сильнее.

Нельзя думать об Аяваке, иначе Тьма узнает о ней.

Потому Мити думает о томми.

Своих железных слуг британцы считают предметами неодушевлёнными. То же они думают о камнях, деревьях и животных. Слепцы. Британцы и в Кутха-то отказываются верить.

Мити слышит, как страдает искусственная душа механического томми, раздавленная Маленькой Тьмой. Мити думает о томми – ласково, умиротворённо, уважительно. Так она думала о белом медведе, выбираясь в его владения, и испрашивая разрешения на рыбную охоту. Томми не похож на медведя. Скорее – на маленького мальчика, запертого в тёмной комнате. Не плачь мальчик.

Где-то далеко, в другом мире, за границей тёмной комнаты швартуется каяк. Тихо-тихо, осторожно крадётся Мити невидимыми эйгир сквозь почти непроницаемый песок наступающего сна. Ей нужно знать, что Аявака близко, и капитан идёт ей навстречу. Капитан холоден как ночь. Эту мысль Мити прячет так глубоко, что даже сама её не слышит толком.

Видишь, мальчик-томми, Аявака уже здесь. А значит, всё будет хорошо.

– Всё будет просто замечательно , – шипит Маленькая Тьма. Она, оказывается, совсем рядом, затаилась и пристально следит за Мити. Слушает её.

Она знает про Аяваку, а значит, знает о ней и Большая Тьма.

Рычит, оживает, наконец, разгоняется в полную силу огромное механическое сердце парохода. Ещё немного – и «Бриарей» прорвёт ткань реальности, нырнёт в открывшуюся прореху и окажется глубоко на изнанке, где нет звёзд и нет власти Кутха. Где никогда не умрёт Маленькая Тьма, а будет крепко сторожить Мити для Большой Тьмы. Для Кэле.

– Кутх мёртв , – шепчет Маленькая Тьма и подползает ближе. – Кутх мёртв, а я нет .

Тьма совсем рядом, едва не хватает Мити за эйгир.

– Впусти меня. Вдвоём нам будет хорошо. Мы станем править этим миром. Сами. Без Кутха. Ты и я.

Маленькая лживая Тьма.

Мити чувствует дыхание изнанки. Она никогда прежде не ныряла под эфир, но от Аяваки знает, что её ждёт. Ещё немного, и она проиграет эту битву.

– Ты уже проиграла , – говорит Маленькая Тьма слабеющим голосом. – Тебе не сбежать .

Маленькой Тьме остались считанные минуты. Если она умрёт, у Мити появится шанс. Но и изнанка близко. Мити слышит, как трещит ткань эфира под килем парохода.

Тихонько, шёпотом, едва открывая рот, Мити поёт:

– А-я-яли, а-я-яли, а-я-яли,

Ко-о-оняй, а-ая-яли!..

«…защитная реакция, вызванная первобытным ужасом луораветлан при погружении в подпространство – на так называемую изнанку. Реакция эта, по словам представителей Наукана, присуща исключительно несовершеннолетним луораветланам и связана с недостаточным ещё контролем ребёнка над эйгир (см. записку проф. У. Джеймса от 13 марта сего года) – шестым чувством, связанным с интенсивным восприятием эмоционального фона…»