Александр Гусаров - Ночной разговор. Рассказы

Вольдемар Борисович невразумительно покачал головой, почмокал губами, потом уставился прямо перед собой и, наконец, закатывая глаза, произнёс:

– Сочувствую и соболезную вместе с вами, но это не в моей компетенции. Я такие вопросы решать не уполномочен, это процесс не одного дня, а выпускать на улицу человека, напавшего на врача скорой медицинской помощи, даже преступно. Вещи можете оставить в приёмном отделении. Не всю же жизнь ему здесь находиться, – он поймал её возмущённый взгляд и опередил следующий вопрос.

– Главный врач сейчас в отпуске.

– Значит, медсестер тискать вас уполномочили и это в вашей компетенции?! – произнесла Мария Ильинична. – А отпустить сына на похороны родного отца – не уполномочены?!

Он с улыбкой встретил её выпад:

– Да это не ваше дело, чем я занимаюсь. На все есть инструкции. Насильно вашего сына никто не госпитализировал. Вы сами вызывали «скорую», – он заулыбался, как ни в чём не бывало.

– Значит, не отпустите? – спросила она после слов врача тихо и потерянно.

– Инструкции, – развел руками Лапицкий.

Мария Ильинична поняла по выражению лица доктора, что ничего добиться не сможет. Денег на этот раз, чтобы решить проблему иным путем у неё с собой не было. Их и без того еле хватило на организацию похорон.

Она повернулась и придавленная горем вышла из кабинета.

К сыну Мария Ильинична в этот день решила не заходить, чтобы не расстраивать ни его, ни себя. Передала через мрачного медбрата посылочку с продуктами.

Дома, наплакавшись вволю, взялась за похороны.

Она долго стояла над мужем, оставленным на время у разрытой могилы, чтобы потом, склонившись и припав к холодным губам, проститься с ним навсегда.

После окончания траурных мероприятий дождалась приёмного дня для посещений и поехала в больницу. Они встретились на свидание с сыном все в той же жуткой полутемной комнате.

Как Мария Ильинична не готовилась к встрече и не пыталась сдерживать слезы, они хлынули из её глаз, едва она увидела Костю.

Догадавшись, что произошло что-то нехорошее, он испуганно спросил:

– Мама, что случилось?

– Горе у нас сынок, – отвечала Мария Ильинична. – Отец умер.

В первый момент Костя не мог вымолвить ничего другого, кроме, как только растерянно повторять:

– Как же так? Как же так?

Она принялась рассказывать, время от времени, смахивая ладонью со щёк катившиеся слезинки:

– Все началось, когда ты попал в психбольницу. Очень он переживал, вставал по ночам, курить на крыльцо по пятьдесят раз выходил. Болел долго, всё на диване лежал, вздыхал. Потом стал выпивать. Дальше – больше. На днях, когда меня дома не было, выпил с похмелья какой-то гадости и отравился. – Мария Ильинична опять залилась слезами.

Костя принялся её успокаивать, но ему самому, чтобы прийти в себя требовалось время. Не стало человека, прожившего с ним бок о бок многие годы, радовавшегося его удачам, приходившего на помощь в самые трудные минуты жизни. С глубокого дна памяти всколыхнулся эпизод из раннего детства, как отец подкидывает его под самый потолок, а он заливается счастливым смехом. На глаза навернулись слёзы. Не стало близкого человека, словно капли высохшей росы, лёгкого порыва ветра. В нём самом осталась память об отце – осязаемая, но невидимая. Найти и ощутить в полной мере ту прежнюю отцовскую близость стало уже невозможно, и от этого становилось грустно и тоскливо.

Он проводил мать и до вечера не мог найти себе места. Время, проведённое в психиатрической лечебнице, и до этого страшного известия сильно утомило. Непреодолимо тянуло вырваться из сумрачных, пропавших лекарствами и хлоркой стен. Почти всю ночь, не смыкая глаз, он пролежал на больничной кровати. Чёрная, сгустившаяся пелена за решетками на окнах в ответ на обращенный вопрос: «Есть ли справедливость на свете?» – хранила молчание.

Темнота, как ночной зверёк, всё ещё цеплялась коготками ночных теней за оконное стекло, когда к ним в палату поступил новый больной.

Это был маленький щуплый человек с бородой, ни слова не понимавший по-русски. При свете синей дежурной лампочки над дверью, делавшей предметы вокруг явленными из потустороннего мира, страшно тряся небритой щетиной, он вдруг полез к нему в кровать. С большим трудом Кости удалось отбросить иностранца от себя. На шум прибежал медбрат и уколол обоих.

Начало наступавшего дня походило на предыдущее и не обещало ничего нового. Да и что могло произойти, если солнце вставало над землею, чтобы дать свет и тепло человеку. Возможно, оно, большое и мудрое рассуждало, что они – люди, наделенные способностью мыслить, воспользуются этим даром свыше как надо для природы.