Александр Гусаров - Ночной разговор. Рассказы

– Это уж к гадалке не ходи, – согласился, улыбаясь в ответ Денис.

– Здесь тебе как? – Костя обвёл глазами вокруг.

Новый знакомый ответил стихами:

– Лучше Валентина Соколова не скажешь, – он посмотрел Косте в глаза. – Был такой поэт, не слышал про него, его в «дурке» замучили?

Костя помотал головой из стороны в сторону.

– Нет, не слышал.

– Да, неважно. Главное, что такие люди через это проходили нечета нам, – закончил свою мысль Денис.

– Но сюрприз ей, наверное, был, когда она в комнату заглянула, – после паузы, во время которой они как завороженные смотрели на прозрачную полоску в окне, будто на тропинку, ведущую на волю, произнёс Костя.

– Большая радость, – пожал плечами новый приятель.

– Значит, прорвёмся, – Костя по-дружески толкнул его в плечо.

– Прорвёмся, – грустно отозвался Денис.

Они вернулись в палату. Там шла раздача лекарств. Угрюмый санитар со сплющенным, как у боксера, носом недружелюбно на них покосился, но промолчал. Мама Кости после свидания передала ему небольшой пакет с домашней снедью. Остальные коридорные были куда строже: если замечали нарушителя режима, то оставляли без обеда или заставляли мыть полы в туалете. Могли сделать укол, а от того начинало ломать, как от простуды, или бросало в долгий тяжёлый сон.

После приема таблеток все улеглись.

Костя услышал, как шёпотом начали спор между собою новые соседи по палате: Егор Кузьмич и Ростислав Сергеевич, пока мало знакомые со здешними порядками. Оба, с их слов были членами недавно образовавшихся политических партий.

Они поступили со свежими впечатлениями о происходящем за стенами больницы. Мужчины были заядлыми спорщиками по любому поводу, особенно про положение дел в стране.

Первым заговорил Ростислав Сергеевич, мужчина с короткой стрижкой и пробивавшейся сединой на висках, по внешнему виду напоминавший отставного военного:

– Как раньше было. Уверенность в завтрашнем дне. Обеспеченность необходимым минимумом товаров народного потребления. Людей награждали бесплатными путёвками в санатории и дома отдыха, детские сады и ясли. Давали больничный лист при заболевании. Не существовало сотовых телефонов, подключавшихся к голове и передающих все мысли правительству.

Егор Кузьмич выглядел постарше своего оппонента. Лицо имел морщинистое, вроде печёного яблока, с далеко выдвинутой вперед нижней челюстью. Денис, раздавая всем пациентам и медперсоналу прозвища, за глаза называл Кузьмича орангутангом, а его оппонента Ростиком.

– Ага, – оживился он, – а товарами обеспечивали только необходимыми, – лицо у него ещё больше сморщилось, а подбородок выдвинулся вперёд, – и то по великому блату. Ты что забыл, как талоны получал на сахар и водку в ЖКО, ЖЭУ, и прочих, учреждениях, начинавшихся на жо….

Ростислав Сергеевич, не обращая ни малейшего внимания на Егора Кузьмича, заговорил в полный голос:

– У человека – строителя социалистического общества всегда присутствовали на столе два-три журнала, три – четыре газеты – в них разворачивались планы: что делать сегодня и завтра, как строить личную и общественную жизнь. Если бы не Гайдар с Горбачом, зарядившие через экстрасенсов Кашпировского и Чумака суп для народа, мы бы так не жили.

– А я не желаю слушать указания каких-то политиков, – всерьез принимая рассуждения Ростислава Сергеевича, попытался переубедить собеседника Кузьмич, – все газеты, если ты хочешь знать выпускались партийными руководителями. Они и начали реформы, потому что им в первую очередь захотелось больше денег и заграницу только они видели. О народе никто никогда не думал. Советчиков, как надо жить и сейчас не меньше. У нас человек – как зернышко между чиновничеством и преступниками, и эти жернова его перемалывают. К слову сказать, и сам народ за своё равнодушие достоин сожаления.

– Ты сам оголтелый политик, – отвечал Ростислав, – за что боролся, на то и напоролся. И партию не тронь. Не знаю я, пусть лучше инопланетяне зерно по ночам мелют. Народ тебя не устаивает? Да он на своих плечах не один раз весь мир выносил из пропасти. Другой народ с таким руководителями вымер бы давно, а этот барахтается. Сейчас народ, вместо того чтобы производить потомство внутренне протестует. Люди теперь неосознанно мастурбируют на то, что показывают по телевизору. Зарплату нигде не платят. Нет отпусков, выходных дней. Построено государство узаконенной коррупции.