Родион Рахимов - Чертополох. Репортаж из поднебесья

– Здравствуйте! Вы будете директор? – спросила она голосом диктора республиканского телевидения. Почему-то я подумал, что она оттуда – сестрица братьев по разуму. Во мне проснулась душа первооткрывателя.

– Угу, – выдавил я, пытаясь скрыть удивление.

– Тогда принимайте на работу. Я методист вместо Ульфата Шангараева. Вот направление районного отдела культуры и диплом, если нужно. Только я думаю, ни к чему, – сказала она, включив свет и приближаясь к столу, за которым сидел я.

Она была красива как космическая ракета на стартовом столе. В ней таилось огромной силы энергия, готовая вот-вот вырваться наружу. И я механический отсчитывал последние секунды: «три, два, один, ноль». И даже прикрыл глаза тыльной стороной ладони, как это делают сталевары перед выпуском металла из печи, опасаясь вспышки. Но она не вспыхнула и не улетела. А затаила энергию в себе, чтобы отдавать ее частями. И она не скупилась. С приходом Айсылу все изменилось. Клуб зажил новой жизнью. Меня словно подменили. Ни свет, ни заря, я мчался в клуб и каждый день в свежей рубашке и галстуке. Не прошло и двух недель, как Айсылу стала предметом разговора всей деревни. О красоте ее, коварстве и хитрости, говорили везде, начиная фермой и кончая фельдшерским пунктом. Где старые бабки в ожидании очереди на укол, массируя, друг дружке старые грешные бока Змеиным ядом, перемалывали косточки всем, уделяя Айсылу особое место.

И так, пожилые женщины осуждали, а молодые завидовали ей. И было чему. Вся мужская половина деревни не сводила с нее глаз, полные тайных желаний. Вскоре заняв призовое место на районном смотре коллективов художественной самодеятельности, мы уже готовились к республиканским. После репетиции опять Айсылу провожал Марат, еще не женатый сорокалетний шофер председательского газика, на правах подвезшего ее из района. Мне же оставалось, после всех запирать клуб на замок и, раздвигая темноту одиноким лучом карманного фонарика топать по направлению к дому, насвистывая грустную мелодию.

«Так можно и Айсылу просвистеть, – думал я. – Ведь она, девушка, что надо! Пора бы уже и о своей семье подумать. А то мать уже замучилась стирать мои рубашки:

– Когда же, сынок, избавишь меня от стирки? Пора, уже какой – нибудь «платок» в дом привести. Какой-нибудь я не хотел. Я мечтал о голубой беретке Айсылу. Шли дни. Она упорно не замечала моих взглядов и вздохов. И по прежнему называла меня только по имени и отчеству. Как у всех в деревне у меня, кроме собственного имени, было наследственное прозвище – Медведь, с применением всех синонимов. Хотя это было не очень приятно, но я искренне желал, чтобы она тоже называла меня так. Я знал, что таким девушкам как она так просто не подойдешь. Для покорения их сердец нужен героический поступок.

– Эльгизар Романович, – сказала она как-то вечером после репетиции. – Завтра день рождение моей мамы. Могу ли я отлучиться денька на два? – При этом задумалась, и виновато добавила. – И нужен какой-нибудь транспорт, чтобы привезти кое-какие вещи.

От колхоза «Светлый путь» до колхоза «К коммунизму» рукой подать. Но зимой эти семнадцать километров, утраиваются. И единственный транспорт – гужевой. Но где его взять в такое гостевое время? Обойдя всю деревню в поисках гужевого транспорта, я заглянул и в Пожарку.

– Куда там, – жаловался дед Репей, выводя вдруг захромавшую пожарную лошадь к колодцу, – случись, где пожар, тьфу – тьфу, не на чем мотопомпу вывезти! А на Малыше завтра сам «Пред» с женой едет в гости к сыну, который женился и остался в городе. Башковитый, видать, парень, если окопался в городе?

– Да, уж, – возражал я.

– Во всяком случае, умнее тебя. Чего ты опять вернулся? В городе – то лошадей не надо. Заплатил пять копеек и катайся хоть целый день, пока не надоест. А надоест, можно в театр сходить. В ресторан, если деньги есть. Или я не прав? То-то же! Чего тут молодым – то делать? Ни работы, ни веселья, Только теперь и расшевелились, когда эта Айсылу приехала, это нам старикам деваться некуда, кроме как под сосновую гору?! – смеялся он. За спиной долго еще был слышен его скрипучий смех. Но я уже шагал к Дому культуры, обдумывая детали созревшего плана. Я должен был блеснуть перед Айсылу. И блеснул. Увел Малыша из-под самого носа Репья, конечно же, не без помощи Айсылу. Да еще как! Что лопнул бы от зависти самый ярый конокрад. Потом Репей каждый раз, увидев срезанную супонь – ремень, стягивающий хомут снизу, будет удивленно качать головой: