Борис Давыдов - Жернова

Галина считала, что отпуск взяла как нельзя кстати. Настроение отличное, деньги есть, вина – залейся, на душе легко.

Алексей, уладив домашние и интимные дела, переключился на дела служебные. А тут, к сожалению, не всё гладко шло. Главная беда – перекачивание денег, «сэкономленных» за счет выгодных работ, прекратилось; или почти прекратилось. Двадцать-тридцать тонн щебня, сколько-то асфальта, десяток кубов товарного бетона сплавить – это разве заработок.

Постоянный источник, надо честно сказать, сохранился – машины. То одному частнику на неделю даст, то другому. Но в сравнении с теми десятками миллионов, это уже семечки, шелуха.

И всё же, как он был доволен своей расторопностью. Почему раньше всего этого боялся?.. Ладно, что упало, то пропало. Зато светит будущее: генеральный обещал хорошую работу – пять километров дороги в сельском районе для состоятельного заказчика. До конца октября туда можно завезти песок, щебень; до белых «мух» бульдозерами пройтись. А весной следующего года – вперёд, к победе!

Наклёвывались и другие выгодные объекты. А пока… Пока думать надо, куда оставшиеся деньги пристроить. А то лежат, как покойник в гробу. Навара нет, один сладкий запах витает. И на Таньку много денег уходит: то это ей надо, то другое.

А началось всё с того, что подсмотрела однажды, когда он деньги в сейф прятал. «У-у, сколько там денег-то, – прогудела ему в самое ухо. – А долларов-то сколько». Пришлось соврать, что, кроме основной работы, на нём товарищество с ограниченной ответственностью. Поверила, заулыбалась. Хотя если что-то не по ней, сразу готова коготки выпустить. Даже когда она в хорошем настроении, всё равно чувствуешь, что находишься у неё под пятой. Тут жена правильно сказала.

Но как ни странно, именно это положение его устраивало. В Татьяне ему нравилось всё: и то, как она подходит к нему с многозначительной улыбкой, как манит его тонким пальчиком к себе на диван. И он, тяжеловесный мужик с большой головой, большим животом и чуть мéньшим задом, ползёт на коленях к ней. Это у них игра такая была, когда в вагончике закрывались.

И Танюша неплохо узнала Алёшу, многое унюхала в нём. Главное – его готовность плясать перед ней на цыпочках.

10

Утром двадцать четвёртого сентября, Евдокия пришла к Галине.

– Галька, пошли ко мне, а то всегда у тебя да у тебя. Негоже. Тем более, ко мне бывшая соседка пришла, хочет сказать тебе что-то по секрету. Ты только захвати там с балкончика побольше, чтобы не бегать сюда лишний раз.

Галина затарила сумку спиртным и – к соседке.

– Так, какой у нас сегодня праздник на календаре? – пошутила Евдокия, беря в руки русский народный календарь. – Ага, Федóра Замочи Хвосты. Осенние Федоры подол подтыкают от грязи, а зимние Федоры – это двенадцатого января – платком рыло закрывают от холода. Во, как сказано – рыло! Но это не про нас, у нас личики. В Федору лето кончается, осень начинается. Так что, девоньки, давайте сегодня с летом прощаться. А завтра уже будет Автоном. Кстати, змеи с этого дня перебираются из полей в леса. Наливай, Настасья! – шутливо-приказным тоном обратилась она к своей знакомой, очаровательной женщине, с не менее очаровательными светло-карими глазами.

Настасья разлила водку по рюмкам. Выпили. Разговорились, и тут Галина узнала о том, что её муж купил однокомнатную квартиру.

– Я не верю, – возразила она, – муж обязательно бы мне сказал; здесь ошибка. А то, что он бывает в какой-то квартире с Танькой, ну… пусть даже и так. Но то, что это его квартира, не верю.

– Как хочешь, – повела круглым плечом Настя, – просто я посчитала нужным рассказать тебе всё, как есть. А Танька эта хамьё. Не буду говорить, откуда я это знаю, но знаю. И её бы надо проучить, чтобы не лезла к женатым.

– Если Настя так говорит, значит, это правда, – серьёзным голосом подтвердила Евдокия. – Она не такой человек, чтобы врать.

Галина растерянно посмотрела на соседку и, поморгав ресницами, всхлипнула.

– Да ладно тебе, Галчонок, – повернулась к ней Евдокия. – Ну, кто из мужей не изменял? Только дряхлые. Вот трагедия! Хватит, успокойся. – Она прижала к себе Галину, поглаживая её. Та с трудом удержалась, чтобы не расплакаться.

– Он же на днях мне говорил, чтобы я не думала о Таньке, божился, что любит, – всхлипывая и тычась, как ребёнок, в Дусину грудь, стала жаловаться она. – Ну почему он меня обманул? Почему не сказал про квартиру? Я же ничего плохого ему не сделала. Дусь, а Дусь, ну скажи мне…