Сергей Пустовойтов: Дорога домой. Автобиографическая повесть

В голой степи продуваемой промозглыми ветрами, остановился длинный эшелон, паровоз дал гудок и солдаты в тёплых ватниках с множеством злых овчарок на поводках открыли по команде тяжелые двери вагонов-теплушек.

На землю из вагонов посыпались мужчины в черной робе с узелками за спиной – это были зеки…

Уже через неделю на пустом месте они построили огромный железобетонный ангар, в котором некоторое время жили, позже он стал называться главным складом, им руководила моя мама.

Родители много работали, а мы – дети строителей, были предоставлены степи и реке. В степи мы нашли заброшенную кузню и однажды, подавая воздух из кожаных мехов, разожгли в ней печь. За это самоуправство нам сильно влетело от местного пастуха.

Приток Иртыша мы переплывали на лодках, которые «заимствовали» у берега. На противоположном берегу, бросив плавательные средства, мы объедались черёмухой, ежевикой, черемшой и всем, что по нашему мнению, можно было есть. Лазали по деревьям, а на стройплощадке по многочисленным стройкам. Жевали черную смолу и ели школьные мелки. Мы были радостны и полны энергии.

Зимой, проделывая в сугробах лазы, мы не появлялись на поверхности туннелей с утра и до темноты.

Однажды, играя на замерзшем озерке в хоккей, я ушел под лёд в новом шерстяном на ватине пальтишке. Когда выбрался, я бежал домой очень быстро, переживая, что влетит за пальто и в этих переживаниях не заболел, хотя на улице было минус двадцать.

Это был день первого серьезного испытания. Тогда-то я осознал, что все преодолимо и совсем потерял страх.

Природа до такой степени манила меня, что я не помню домашней обстановки, но до мелочей помню ручейки, болотца, полянки, грибницы, ориентиры в степи и многое-многое, что связано с жизнью на улице, в лесу и в степи. Когда меня отдали в детский сад, я сбегал из него почти ежедневно. Позже я сбегал даже из пионерского лагеря. Три раза тонул и чудом остался жив, прыгал на новостройках из окон вторых этажей и на кучи песка даже из третьего и не переломал ног, резался ножиками и набивал шишки. Бесконечно, что-то мастерил и дрессировал собаку Жучку, моего верного спутника во всех путешествиях.

Жизнь была полна в предвкушение новизны и азарта. Но вот однажды она раскрылась в незнакомом окрасе.

У меня была всего одна проблема, которую я никак не мог решить сам, этой проблемой было моё не умение завязывать шнурки бантиком. Это было бедствием и все, кто меня учил, от этого обучения отказались. Всё же, некоторое время спустя, учитель нашелся, им стала девочка Вика из моей группы, решившая мне помочь. Две недели она шнуровала и завязывала на мне ботинки, стоя передо мной на коленях и к концу второй недели я в нее влюбился. Это перевернуло все мои жизненные планы, в которых не было раньше места для девочек вообще…

Моя свобода была повязана по рукам и ногам. Я хотел всё время быть с ней, и это желание доминировало даже во снах, а сердце горело любовью чистой, как родник…

Вот так, первый раз в жизни, я влюбился.

Учился я на стабильные тройки, причем по всем предметам. А всё из-за того, что все время уходило на кружки: рисования, фото, авиа и суда моделирования, радио дела и авто дела, а в придачу к этому всему, я посещал танцевальный кружок, школьный хор и духовой оркестр, где осваивал тромбон. В старших классах от всей этой громады интересов остались только рисование, фото и туристический кружок.

Моя первая любовь с родителями переехала в неизвестный город. Я так опечалился этой утратой, что в сторону противоположного пола не смотрел вплоть до девятого класса, а так как девочкам я нравился, но внимания их сторонился, то они даже порывались меня побить группой, да им это не удалось.

Пятый класс для меня открыл свои двери в городе Нарткале КБ АССР, куда снова перевели по работе отца. Теперь он со своей организацией ПМК-712 укреплял берега рек Кавказа, выпускал для строительства различные железобетонные изделия.

Мы с ним много рыбачили, ездили на охоту и два раза на машине по военно-грузинской дороге в Тбилиси, где в парке я единственный раз в жизни прыгнул с парашютом. Так же мы посещали его друзей в городе Грозном, где меня научили местные ребята кататься по улицам на досках, колёсами которым служили большие подшипники.

А Кавказ для меня начинался так:

– Эй, пацан, дай петак. Чё не слышишь, петак дай, не то в пятак получишь!

С трудом я догадался, что петак – это пять копеек и протянул рыжему малышу пятнадцать.