Евгения Алфёрова - Повесть трудной поры девичьего счастья. Автобиографическая повесть. Рассказы. Стихи

Училась я хорошо, только вот на физкультуру сил не было. Учительница всё говорила, мол не в сестру, т. к. Дина была очень спортивной и сильной. Жалела меня Зинаида Викторовна, говорила «как же ты учиться то будешь, без сил», и подкармливала, чем могла. Голодно сильно было. Всем.

На зимы 1948 и 1949 годов к нам присоединялись мама, младший брат и старшая сестра. Привозили одежду, еду, и первые месяцы зимы мы жили вполне сносно. Братья, Павел, Николай и Александр пропали без вести.

Зимой при маме было хорошо. Ни о чём заботиться не надо! Хозяин дома, живший во второй половине пятистенка, частенько с нами играл. Был он хорошим артистом, чудаком и выдумщиком. Разыгрывал нас чёртиками, устраивал хороводы, переодевался в чудища и смешил нас до колик. Рассказывал стихи, пел песни. Пустил нас на чердак. Где мы любили играться. И нашли как-то чемоданчик. Полный пластинок сусального золота! Понимали бы тогда, что это. А так, эти тончайшие блестящие плёнки лепили куда попало, клеили на зубы и хвалились друг дружке. Что стало с тем золотом, не знаю. Много его было. Капитал. Которым Дьяков, бывший священник, совсем не дорожил. А потому и тратил на наши игры. Хохотал, когда мы хвастались золотыми зубами. Не боялся, что найдут. Что донесут. Что отберут и накажут. Беспечный человек!

К весне в затоне запахло смолой. И мы, детишки, как время позволяло, мчались туда, дышать смоляным дымом, смотреть, как флот готовился к плаваньям. Просмолённые мужики конопатили щели, смолили корпуса судов, в основном деревянные. И вся наша компания тоже, не столько помогала, сколько мешала, мазалась той смолой.

За месяц до окончания учебного года я уплыла с семьёй. Осталась только Дина заканчивать школу, седьмой класс. Простилась с Зинаидой Викторовной и подружками навзрыд. Долго переживала. В то лето пристрастилась к книгам. По слогам вычитывала «Хижину дяди Тома». И очень жалела негров. Плакала. А караван судов шёл из Устюга в Котлас, а оттуда в Архангельск. И обратно до Котласа. У меня было много времени, и чтобы не слоняться по палубе, читала, переживала, плакала. Доставала родственников вопросами. И удивлялась, что мама никогда не смеялась, тоже плакала, в свободное время.

В июне 1949 года всё поменялось. Однажды на нашу баржу взошёл измождённый, худющий, с белым как полотно лицом, дядька. Мама, увидев его, закричала, бросилась встреч. Мама, Ванька его обнимать, а я стою в сторонке, не понимаю. Наконец, мама подвела его ко мне и сказала, «Женя, это твой брат, Павел!». Нина в то время ходила на пароходе «Шеговары» маслёнщиком. Смазывала детали движителя, на равных с мужчинами заготавливала дрова. И до зимы про брата ничего не знала.

А у меня к Павлу возникла неприязнь. Ведь я его совсем не помнила. Мама, Ванька, Павел ликовали. Взахлёб делились прошедшим и произошедшим. Впервые я увидела маму весёлой, словно с крыльями за спиной. От Павла многое узнали. Оказалось, он приехал от брата Николая, который был ранен жестоко в 1941 году под Ленинградом, и, лишившись поллица, перенёс всю блокаду, отработал на Кировском заводе, а сразу после войны уехал с женой «на хлеба» её родины в Рязанскую глубинку. Туда, после контузии, в 1948 году добрался и Павел. Там же и узнал, что брат Александр за войну дослужился на Северном Флоте до капитана 1 ранга, и продолжил службу в Северодвинске. А маму с братом и сёстрами потеряли потому, что семья нигде не была прописана, и после смерти отца перемещалась по Северной Двине, без приюта и адреса. Александр семь раз тонул, спасали. Был неоднажды ранен, выжил. У Николая и Александра родились дети. Много война порвала. Жизней, судеб, связей, семей. Покорёжила, покуражилась.

Всё лето Павла выхаживали. Добыли двух овец, откармливали мясом, отпаивали травами. Привыкла, прониклась. Подружились. Ожил. Порозовел. Повеселел.

В августе стало известно, что баржу в Кузино на зиму не поведут. И мама решила, что в школу я впредь ходить буду там, где семья и баржа зимуют. Третий класс начался в деревне Березники. Я ведь второй класс не закончила, и в третий пришла лишь в октябре. Только разлиновала тетради, привыкла к распорядку и урокам, как баржу повели в село Емецк, на другую сторону Северной Двины. В этой школе стало труднее, т.к. в Березниках ребят было мало и учительнице хватало времени, чтобы подтянуть меня до уровня. В Емецке же я стала отставать, появились двойки.

Обрадовалась, когда мама сообщила, что нас снова переводят, на этот раз в райцентр Двинской Березник. Но и там пробыли совсем чуть чуть. Пришло распоряжение прикреплять суда к отстоечным пунктам. Устанавливались послевоенные порядки. И нас, беспризорных, прикрепили к Лимендскому затону, что в городе Котласе. Совсем поздней осенью, ломая первый лёд, нас притащили на зимовку. Здесь же оказалась и Нина.