Алексей Шамонов - Лабиринт двухгодичника

Малой, конечно, так не рассуждал. Он же не был философом и жил не в бочке, а во вполне комфортной казарме. Но его ещё первобытное подсознание справедливо подсказывало, что с красивой и умной женщиной ему связываться не стоит, иначе со спокойной и довольно размеренной (в его случае) армейской жизнью можно будет распрощаться.

Был последний день дежурства второго дивизиона, зенитно-ракетного комплекса С-200 Томского полка ПВО. Целый месяц Трофимов со старшим лейтенантом Матвеевым несли поочередно боевое дежурство, через сутки сменяя друг друга.

Последний наряд, заступить в который и предстояло Игнату, бывает самым долгим. Смена приходит не в девять утра, как обычно, а дежурство заканчивается на полтора часа позже, после того как пройдёт ритуал передачи дежурства первому дивизиону.

Лейтенант, предвидя длинные сутки, неторопливо спустился в капонир. Старший лейтенант Олег Матвеев, или просто Матвей, стоял в дверях учебной комнаты в фуражке и с портфелем в руках. Было заметно, что он не так давно проснулся, и на его рыжем от многочисленных веснушек лице с рыжими же взлохмаченными усами отпечаталось несколько характерных рельефных складок. Не здороваясь, он возмущённо набросился на Трофимова:

– Ну, где тебя носит?! Я уже должен быть в ДОСах!

– Спать что ли хочешь пораньше лечь? – спросил лейтенант.

– Я половину ночи в кабине лобиком фуражку давил, – пожимая протянутую руку, ответил Олег. – Так что спать пока не хочу. Мне надо срочно в город съездить, а автобус уже через час.

– Успеешь!

– Успеет у тебя в штанах, а мне пять километров придётся бежать! – возмутился Матвей.

– Вот и потренируешься, заодно морщины от фуражки на лице разгладятся.

– Попрошу не умничать! Придёт Пингвин – скажи, что с модуляцией что-то не так, пусть посмотрит, – удаляясь, наказал Олег.

Пингвином называли капитана Броницкого – начальника первой кабины радиолокационной станции, который сегодня в качестве стреляющего офицера вместе с Игнатом заступил на дежурство. Прозвали его так солдаты за то, что он ходил, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, при этом слегка сутулясь. Его заместитель старший лейтенант Сергей Коноплянка получил прозвище Наташа за короткие и полные ноги, а также быструю, семенящую походку.

В отличие от Коноплянки, Броницкого солдаты любили. Несмотря на всю его строгость, капитан как мог заботился о своих подчинённых. Он всегда интересовался жизнью солдат, сыты ли они, не обижают ли их старослужащие. Если он на праздник был в наряде, то приносил из дома и угощал солдат дежурной смены пирогами, испечёнными женой. Было известно, что, если исчерпаны другие аргументы, он, не боясь возможного наказания, мог применить свою недюжинную физическую силу к «дедушкам», избивающим его молодых бойцов.

Такое отношение к солдатам встречалось далеко не у всех офицеров. Многие рассматривали солдат как некую вменённую обузу и постоянно норовили озадачить их какой-либо работой. Считалось, что если у солдата появится свободное время, то он непременно потратит его не на самообразование, а на то, чтобы чего-нибудь набедокурить. Это предположение, впрочем, часто оказывалось небезосновательным.

Проблемы солдат мало кого из таких офицеров интересовали. Голоден боец или сыт, болен или здоров – разницы никакой нет.

Солдаты отвечали взаимностью, всячески увиливая от выполнения своих служебных обязанностей. Лозунги «Солдат спит – служба идёт», «День прошёл, но и хрен с ним» были лейтмотивом службы рядового, да и сержантского состава.

У офицеров была совершенно другая философия службы. Молодые лейтенанты приходили в войска с большой верой в своё предназначение, в свой вклад в дело защиты социалистического Отечества, с желанием сделать успешную военную карьеру. У многих отцы и деды были военными, и такая преемственность служила фундаментом обороноспособности страны.

У большинства же двухгодичников, к которым и относился Игнат Александрович Трофимов, резоны были совсем другими, а зачастую их вовсе никаких не было.

Трофимова призвали в армию сразу после окончания института. По разнарядке из пятидесяти восьми выпускников факультетского потока, обучающихся на военной кафедре, в армию должны были пойти четырнадцать. Добровольно написали рапорты одиннадцать студентов, ещё троих назначили то ли по жребию, то ли каким-либо другим способом – неизвестно.

На момент распределения Игнат в обозримом будущем обзаводиться семьёй не планировал. Перспектива попасть в НИИ и получать там сто пятьдесят рублей в месяц, сидя по восемь часов в день за кульманом, его абсолютно не прельщала. Но чтобы пойти служить – даже дум таких у него до поры до времени не возникало.