Мария Фомальгаут - На краю Самхейна

Джекет ничем не выдавала своего огорчения и беспокойства, но мы видели, что она буквально не находит себе места – тетушка Луна уже и не знала, как взбодрить нашу тихую и кроткую Джекет. В этот вечер я снова узнал, как на языке Джекет будет «люблю».

В ту же ночь в приоткрытое окно нашей с Джекет спальни просочился сон: он был какой-то потрепанный, с поломанным крылом.

– Разрешите… я вам приснюсь, – попросил сон.

– Пожалуйста, – ответил я и даже перевесил ловец снов поближе к кровати.

Сон оказался по-настоящему страшным – я даже пожалел, что позволил ему присниться. Я видел во сне, как темнота ночи и холод зимы переступили берег ручья и поплыли к солнцу, к теплу, к тёплому урожайному Мабону, к знойному черничному Лугнасаду, – и вот уже нет теплой летней Литы, вот уже нет костров Белтейна – все поглотили холод и тьма…

Сон очень извинялся передо мной, что он такой мрачный – но я заверил его, что мрачные сны тоже нужны, и даже предложил сну чашку чая.

А наутро я принял твердое решение:

– Джекет, мы найдем твой мир.

– Но…

– …мы найдем твой мир, – повторил я твердо, – мы пойдем туда, за Самхейн, в сторону Йоля.

Джекет недоверчиво покачала головой.

– Ну что ты говоришь такое, оттуда же никто не возвращался…

– …да никто и не пробовал туда пойти, поэтому и напридумывали черт знает чего, – сказал я и тут же подумал, что наверняка кто-то когда-то ушел туда и не вернулся, ведь не просто же так появилось это поверье, что стоит зайти за границы Самхейна, как случится что-то страшное.

Узнав о моем решении, тетушка Луна залилась слезами, категорично заявила, что никуда-никуда меня не отпустит, и Джекет тоже не отпустит, зачем бедной девочке такие переживания, себя не жалеешь, так хоть её пожалей. Дядюшка молчал, будто не зная, чью сторону принять, а потом осторожно отозвал меня в свой кабинет, открыл старенький сундучок и протянул мне оберег, выполненный из кости неизвестного животного.

– Надень его, – сказал дядюшка, – есть поверье, что он защищает своего владельца от чего-то там… по ту сторону Самхейна…

Я хотел спросить у дядюшки, было ли проверено это поверье – но не стал спрашивать.

– И вот ещё, – дядюшка достал из сундука свиток и развернул на столе пожелтевшую от времени карту, – здесь, если я не ошибаюсь, показаны тропинки на том берегу ручья…

…меня передернуло:

– Эти вещи побывали… по ту сторону Самхейна?

Дядюшка пожал плечами:

– Одна старая легенда сказала мне, что это так.

На следующее утро мы уже седлали коней – моего вороного Брауни и серую Хэлкет, которую выделили для Джекет. Тетушка Луна напекла нам с собой кренделей и юношеских мечтаний, и еще долго махала нам платочком вслед.

Лес по ту сторону Самхейна оказался вовсе не таким страшным, как я себе представлял – в пожухлой листве, подернутой первым снегом и в черных голых деревьях была какая-то мрачная красота, а когда над лесом поднялась полная луна, Джекет даже захлопала в ладоши от радости, и пожалела, что с ней нет фона, который с марта – она оставила его в повозке, когда та сломалась.

К стыду своему признаюсь, изредка мне хотелось, чтобы мы ничего не нашли – тогда бы Джекет осталась у нас, ей бы не пришлось возвращаться домой, она бы осталась с нами…

Изредка вдалеке виднелись одинокие дома – мне казалось, что в них никто не жил, по крайней мере, казалось. Мы даже видели мельницу на холме, почерневшую от времени – и в окнах мельницы плясали недобрые огоньки.

Когда окончательно стемнело, мы…

…запись оборвана.

…записи найдены на границе с Самхейном. На последней странице обнаружены бурые пятна, экспертиза установила – кровь. На первой странице…

…я увидел эти записи впервые, когда мне было шестнадцать лет, и отец позвал меня помочь ему навести порядок в городском архиве. Тот день выдался необычайно морозным – ветер пронизывал до костей, бросая в лицо горсти ледяного дождя и мелкого снега, не помогали даже горящие на площади костры и зажженные фонари, которые жалобно поскрипывали на ветру. Скептики поговаривали, что скоро Белтейн – последний оплот человечества – падет под напором холода и тьмы, и вечная зима войдет в город. В архиве было немногим теплее, – тусклый огонь очага не мог согреть большой зал, и я втайне мечтал о том моменте, когда мы разложим рукописи по полочкам и перейдем в отцовский кабинет, где жар камина ласково окутывает комнату, а бокал глинтвейна создает особый уют.