Александр Образцов - Учитель поэзии (сборник)

Так и закончилась эта история с письмом. Слава ушел, хлопнув дверью, и в одиночку напился в вокзальном ресторане. А ночью Зоя не пустила его к себе.

Не пустила она его и на следующую ночь и еще несколько ночей. Затем они помирились.

А еще через месяц Зоя поехала в соседний город «рожать». На работу она ходила с подушечкой на животе. Славе было и смешно, и непонятно. Какая-то странная игра разворачивалась рядом с ним. Кого обманут эти подушечки? Почему сейчас, когда он почти не пил, разве что кружку пива после работы, придирки жены и тещи стали так невыносимы? Что за фраза в письме «Юры» – «как ты себя чувствуешь? Береги себя»?

Зоя вернулась с младенцем, которого Слава сразу полюбил. Он сам стирал подгузники, пеленки, купил кучу игрушек. Правда, купали его Зоя с матерью, но мальчишка скоро уже улыбался ему. Или казалось, что улыбался. Назвали его Сашей.

Окончилась камералка, и они отметили это дело на работе. Возвратился Слава поздно, часов в одиннадцать, тихо открыл дверь, переобулся и удивился, снимая пальто, тому, что на кухне тихо, но горит свет.

За столом сидели Зоя и ее родители. Они молчали.

– Вячеслав, – сказала Зоя. – Я так больше жить не могу.

– А ч-что произошло? – Славу качнуло.

– Сегодня с тобой говорить бесполезно, а завтра… – Зоя встала. – Завтра поговорим.

Назавтра она твердо заявила, что не любит его, что он спился, что они не могут жить вместе, что она подает на развод.

И точно – через месяц их уже развели, как он ни бесился, как ни старался выведать у нее – что? Что произошло?

– Я тебя не люблю, – твердо, неумолимо повторяла она.

И Слава отступил.

Он занял крайнюю комнату у входной двери, где появлялся поздним вечером и уходил рано утром. Он никак не мог решиться заговорить о раз мене, сам не знал, почему. Когда же сказал, то Зоя заплакала. Впервые он видел ее слезы.

– Конечно… – говорила она. – И Сашу таскать по квартирам… и родителей… Из-за комнаты… из-за того, чтобы отомстить… Вам на управление дали комнаты… Конечно, чем взять там, приятнее отомстить…

И он снова отступил.

Потом уже он думал: почему он ей постоянно поддавался? И дошел в своих рассуждениях до каких-то необыкновенных выводов о ее воле, под которой он оказывался, как под асфальтовым катком. Нет, скорее непонятность ее игры завораживала его. Он никак не мог забыть того, что почти десять лет она жила с ним в полном согласии, что все эти годы они жадно любили друг друга по ночам: может быть, из-за того, что все время приходилось таиться? Он не мог понять, как можно щелкать годами жизни, как на счетах – плюс десять, минус десять – и держать в голове, постоянно держать идею использования остальных лет. Это было выше его понимания.

Через месяц по счастливой случайности Слава получил комнату. Но он приезжал иногда к Саше с игрушками – очень привязался.

В последний раз он был там, когда Саше исполнилось три месяца. На кухне сидел лысый добродушный мужик лет сорока пяти в тренировочном костюме и домашних тапках. Мужик удивленно посмотрел на него, затем понял и как-то очень открыто, виновато усмехнувшись, приподнялся с табуретки.

– Юрий.

– Вячеслав.

Зоя ушла в комнату. Теща сидела красная и не смотрела на Славу.

– М-да, – сказал Юрий. – Вот… так вышло… Приехал за семьей…

Он засмеялся все так же виновато, но со сдержанным ликованием.

«Ну и осел, – подумал Слава. – Осел! Куда тебя несет?»

Теперь только он понял все.

Зоя вышла вслед за ним на площадку.

– Мы уезжаем через неделю, – сказала она, глядя прямо в глаза. – Ты понимаешь, что…

– Понимать-то я понимаю, – перебил ее Слава. – Только как понять? Ты что, все это сделала для Родионова?

– Ты с ума сошел! Ты просто… не в себе, – сказала она и пожала плечами. – Надо же… такое придумать!

Слава понял, что она у него в руках. Стоит ему пойти и сказать этому мужику, что его облапошили, как самого последнего деревенского дуралея? Что его квартира в Городе – уже не совсем его квартира?

«Неужели она и это просчитала? То, что я не пойду и не скажу? Или не ожидала того, что я появлюсь?» – так думал Слава в автобусе по до роге домой. Он мгновенно прикинул месяцы – девять месяцев после Северного Кавказа! Даже квартирой она не захотела с ним поделиться!

Что же это за любовь? Что же это за Родионов, которого можно так любить? Что же это за мир? Так ведь не бывает! Не может такого быть! Как он мог десять лет жить с этой женщиной, спать с ней, думать иногда, что она глуповата, и с ней не о чем говорить, разве что зачитывать юмористические подборки из газет и журналов, которые он подклеивал в толстую конторскую книгу, как можно десять лет смотреть в ее глаза и ничего не видеть?