Виктор Гусев-Рощинец: Блистательные сцены жизни. Трагедия дель арте

Шло время, множились победы, чемпионские титулы, и «золотые яйца», тяжелившие карманы братьев, стали всё меньше доставаться их общему патрону Сардинке, а по возвращении бойцов в родные пенаты и сам патрон внезапно отправился на погост, якобы в результате падения на скользком тротуаре, повлекшим за собой перелом основания черепа.

Здесь стоит вернуться к упомянутому эпизоду с «хорошей отбивной». В ближайшем бою автора тех нелестных эпитетов унесли с ринга с очень похожей смертельной травмой. Это событие стало последней каплей, побудившей братьев бежать на родину.

Став теперь здесь во главе банды, они занялись привычным делом – «крышеванием» и снова стали обирать нуворишей-капиталистов. Один из них в результате правительственного переворота взлетел на вершину власти и в знак то ли благодарности, то ли отмщения способствовал проникновению нашего героя в «Баптистерий», а вскоре продвинул его пост столичного градоначальника. Но это уже другая история.

В обычной жизни он не походил на чудовище. Если не считать глаз, всегда затянутых таинственной поволокой, сквозь которую не пробивался взгляд, точнее, не освещал лица каким-либо выражением. Про такие глаза говорят – мёртвые. Или, в лучшем случае – пустые. Но во всём остальном – человек как человек. И на женский взгляд, возможно, даже красивый мужчина. Высокий рост, низкий лоб, заключённый между кустистыми бровями и жёсткой порослью начинающих седеть волос. Явственные признаки ожирения слегка нарушали стать, но отнюдь не портили общей фактуры.

У него была хорошая наследственность, если понимать её шире, чем просто биологическое начало. Хватка, напор, хитрость, изворотливость, алчность, – эти черты характера, унаследованные от отца вместе с огромным состоянием, воплотились в личности незаурядной, нацеленной единственно на умножение семейного капитала, вложенного в десятки проектов и предприятий на родной земле и за рубежом. Приумножать капиталы мешало только одно – конкуренты. Их было много, и так или иначе от них надо было избавляться. А что может быть лучше средства, чем народный гнева, оседлав который и направив в нужное русло, вовлечь страну в «чёрный передел».

Для этой цели он вступил в преступный сговор с Богоотступником, Безумцем и Боксёром, и при поддержке Баптистерия они свергли законную власть. Ему это дорого обошлось, но вложение оказалось выгодным. Прошло немного времени, и он был избран Президентом.

Президент-минотавр, он не замедлил проявить себя в этой роли, открыто взяв курс на подавление восставших иноязычных окраин своей страны. К тому времени уже изрядно потрёпанная армия, пытавшаяся подавить народное восстание на востоке, утратила едва ли не половину снаряжения и боевой силы. Их перемололо в боях народное ополчение, которое, как известно со времён Минина и Пожарского, способно на подвиги и не слагает оружия, пока жив хоть один солдат.

И тогда он объявил тотальную мобилизацию, как это сделал ближайший по времени исторический «минотавр», обладавший в отличие нашего героя огненным взглядом, характерными усиками и спадающей на лоб косой чёлкой. Впрочем, при всём несходстве на обоих лицах лежала едва уловимая тень бычьей головы.

Как известно, минотавры питаются человечиной. Натуральный – мифический – не брезговал ничем. К его столу подавали мальчиков, девочек и даже преступников. Иные источники сообщают о преобладании в его трапезе молодых мужчин. Это наводит на мысль о его склонности к педофилии и гомосексуализму. Но это не что иное как версии западных исследователей, не имеющих под собой серьёзных обоснований. Но если мифический Минотавр вкушал человечину отнюдь не фигурально, то для двух упомянутых это была пища «духовная». Как ни странно это звучит. Оба они испытывали наслаждение, отправляя подносимую им «дань» прямиком в огонь. Такое вот своеобразное «духовное родство». В прямом смысле жертвы их пожирались войной. Встав на престол, президент-минотавр возобновил её с новой силой. Теперь его особенно услаждали пожираемые огнём дети ненавистных иноязычных окраин. Теперь он появлялся на трибуне Баптистерия только для того, чтобы требовать всё новых жертв. Он судорожно тряс левым щупальцем (нет, конечно это была человеческая рука, но она так живо напоминала одну из конечностей осьминога, что и весь облик нашего Минотавра как бы претворялся в этого зловещего головоногого моллюска) и всякий раз это явление минотавра-оборотня погружало Баптистерий в пучину страха и склоняло к удовлетворению его ненасытного аппетита. Гражданская война ширилась, увлекая в своё жерло несчастную страну, расколотую усилиями Арийца.