Мы насобирали небольшую кучку щепок и мелких веток. Привалили их к брёвнам сарая и уложили шалашиком, а внутрь подсунули газетку, в которую перед этим была завёрнута картошка.
С первой спички костёр, конечно же, не загорелся, но со второй попытки он вспыхнул и горел почти бездымно. Мы начали подкладывать в него картошку. Как только её бока начинали чернеть, мы её переворачивали палочками и пробовали её мягкость.
От копоти костра и начинающих чернеть брёвен сарая дыма было всё больше и больше. Я смотрел на Черёму, а лицо у него было такое же, как и у Тома Сойера: закопчённое, и губы были, точно как негритянские. Такие мы были чёрные. Мне было весело, и мы смеялись, показывая друг на друга пальцами. Ели полусырую картошку. Она была хоть и твёрдая, но вкусная. Если оторвать обгорелый край, то она там была даже и сладкая. Мы чувствовали себя на необитаемом острове, на котором нам удалось выжить.
Но тут перед нами вырос здоровенный мужик, который что-то орал по-осетински. Он сграбастал нас в охапку, вытащил из-под крыши сарая и вцепился в наши уши. И тут уже по-русски стал кричать на нас:
– Вы что надэлали?! Вы зачем захотели загорэть мой сарай? Где твой родители? Они мнэ сейчас за всё заплатят! Я вам всэ ваши уши оторву!
Мы с Черёмой только орали, вопили и визжали от боли и неожиданности, что наше спасение не необитаемом острове так печально закончилось.
А в это время какие-то женщины заливали наш костёр водой и громко-громко причитали.
И вот так нас, визжащих, орущих от страха, перепуганных, прокопчённых, этот страшный мужик дотащил до нашего дома.
А там уже во дворе стояли моя мама и тётя Галя, мама Черёмы. Они нас потеряли и пытались нас найти.
Мужик бросил нас к ногам наших матерей.
– Ви знаетэ, что они только что не сожгли мой дом и моих овец? Куда ви смотрела? Ви что, не можете смотреть за своими дэтьми? Если у мэнэ что-нибудь сгорело, ты будэшь платить, – грозно пообещал он, развернулся и ушёл.
Ну а теперь начало наступать самое страшное – расплата за содеянное.
Тётя Галя взяла Черёму за шиворот, затем последовал и мой черёд. Меня так же, за шкварник, без всяких рассусоливаний затащили на третий этаж и долго-долго воспитывали через одно очень доходчивое место.
А утром, как всегда, тётя Галя во дворе попросила мою маму довести Черёму до школы. У моей мамы ещё было время перед работой сделать это, а до поликлиники тёти Гали был очень далеко, и она сильно торопилась.
– Ты уж и моего пожарника прихвати, – попросила она мою маму, усмехаясь.
Взъерошенный Черёма выглянул из-за юбки своей матери и посмотрел на меня невинными глазами. Когда его мама ушла, я шепнул ему:
– Ну, что? Лупили?
Тот, поёжившись, кивнул, а я заговорщицки подмигнул ему:
– И меня тоже. Но зато мы знаем, как выживают индейцы, – ободряюще сказал я ему, на что Черёма только улыбнулся мне.
Мама взяла нас за руки и повела в школу. А мы иной раз, когда немного обгоняли её, смотрели друг другу в глаза и понимающе смеялись.
Весна началась. И у нас начался новый сезон игр. Зимой и вообще всегда мы играли в яльчики, но сейчас у нас началась игра в шарики-ролики.
На линии должны были выставляться шарики от подшипников или ролики от тех же подшипников. Столько, сколько было желающих. От каждого по два шарика или ролика. Потом надо было установить их в ряд, а тот, кто будет бить первым, должен был иметь большущий шарик от подшипника. Это был биток. И чем больше был биток, тем была большая вероятность, что он собьёт больше шариков в ряду и заберёт сбитые шарики себе. Проигравшие опять будут выставлять шарики на линию и ждать своей очереди, чтобы ударить битком.
Бьющий отходил на 15 шагов и кидал в ряд шариков свой биток. Биток – это был обычно очень большой и круглый шарик от подшипника. Если удавалось выбить из ряда хотя бы один шарик, то бьющий подходил к отметке 10 шагов и опять бил по ряду шариков. Дело было в битке. Чем крупнее он был, тем меньше он зависел от неровностей асфальта и тем больше он сбивал шариков в ряду.
У нас с Черёмой на двоих было всего 20 шариков и маленький биток. Шансов выиграть было очень мало. И мы с ним иногда сидели и завидовали пацанам с большими битками. У нас такого битка не было. И где его можно было взять, мы не представляли.
И как-то после школы мама позвонила домой, справиться об моих уроках. Она всегда так делала, чтобы быть спокойной, что я дома и опять чего-нибудь не набедокурил.
Читать дальше