Павло Кобель - Сантехник

Тут Ромуальдыч вспомнил, что разговор у них начался с сокровища.

– Если хочешь узнать подробней о своем сокровище, почитай о нем в «Большой Российской Энциклопедии», когда она, наконец, выйдет. А за совет – отдай мне десятую часть своих кур.

Ромуальдыч прикинул, что десятая часть его куриного поголовья составляет ноль целых семь десятых тушки, и пожмотничал:

– А может, лучше, десятую часть того, что найду?

– Посулить то, чем не обладаешь, – право политиков и тружеников рекламы, – укоризненно произнес жидкобородый.

Тогда Ромуальдыч сказал, что десятую часть поголовья он уже обещал матушке Анджеле.

– Эти экстрасенсы знают, как добиться своего, – с завистью вздохнул жидкобородый. – Как бы то ни было, тебе полезно узнать, что все на свете имеет цену, включающую прибавочную стоимость. Этому учил еще старик Маркс. А мы учим, что прибавочная стоимость есть стоимость добавленная и отбираем ее посредством НДС. Ну, лады, батенька: завтра пригоните мне свой НДС. Тогда расскажу, как найти сокровище.

И он исчез за углом круглой площади.

Ромуальдыч вновь взялся было за Сканави, но чужеземные буковки в формулах на этот раз не казались ему скачущими по экрану блудливыми дритатушками. Он был вздрючен разговором с жидкобородым, потому что чувствовал: в словах того была сермяжная Правда. Дед подошел к лотку и купил пакетик своих любимых чипсов с лягушачьими лапками, размышляя, сказать ли носатому гастарбайтеру все, что он о нем думает, и решил пока не говорить.

«Пущай еще помучается, хрен моржовый, – подумал он. – Вот примет Дума „Закон о несоотечественниках“, и погонят их отсюда липовой метлой вместе со всеми ихними лотками, лавчонками и супермаркетами».

И Ромуальдыч, весело насвистывая из «Полета валькирий», зашагал по просторам узких и кривых переулков, на ходу отправляя в рот чипс за чипсом, у которых предварительно обламывал лапки. Шагал он куда глаза глядят, к причалу. Там, в маленькой будочке, где раньше был сортир общего пользования, продавали жвачку, обереги от налоговой полиции и путевки в Африку. Ведь, кажись, в Африке Ебипет. Там еще гориллы со злыми крокодилами.

– Завтра куплю у вас билет в Ебипет, – сказал он, – и быстро отошел, чтобы запах, сохраненный будкой, несмотря на перепрофилирование, не бередил душу.

– Еще один мечтатель-хохол, – сказал будочник своему помощнику по связям с общественностью. – Один такой уже нашел свое счастье в Гренаде.

В общежитие-хлев, где его дожидались куры, Ромуальдыч двинулся самой длинной тропой. В ихнем селе, как и во всяком российском населенном пункте, тоже имелся свой долгострой – гастроэнтерологический центр для трудных подростков, и дед решил подняться на самый верх и покемарить на проржавевших балках. Оттуда ему и привиделась Африка. Кто-то когда-то какого-то хрена ему объяснил, что из Африки в незапамятные времена завезли негров и евреев. Ромуальдыч ни тех, ни других терпеть не мог, хотя понимал, что без них ни оркестр русских народных инструментов не создашь, ни русский народный футбольный клуб «Спартак».

С верхотуры все село, включая площадь с сельсоветской хибарой, фасад которой недавно обложили веселенькой трехцветной плиткой, было как таракан на ладони.

– Будь проклят тот день, когда я сел на эту скамейку, – подумал дед. Эти щелкоперы, жидкобородый с Анджелой, не понимают, что он – знатный куровод, отмеченный медалями ВДНХ и «За заслуги перед органами». Если он решится уехать, куры без него затоскуют и, вместо того, чтобы нестись, будут часами обсуждать вторжение американцев в Ирак.

Поднялся ветер. Он знал этот ветер – люди ласково называли его «пердуном», потому что он приносил с полей надежду на будущий урожай. «Не разорваться же мне между курами и сокровищем», – подумал Ромуальдыч. А есть еще бабка ПБОЮЛа, хотя куры, конечно, важнее: ведь у бабки ни пуха, ни пера, ни мяса – только кожа да кости. Правда, в соседнем селе, на севере, когда куры у них передохли от просроченного корма «Моя семья», научились выделывать их кожу и резать из кости магендовиды и четки для новых русских. Кстати, помнит ли его бабка? Поди, и не заметит, если он не появится перед ней через два (ишь ты: опять два!) дня, потому что все дни казались ей одинаковыми, как один бесконечный сериал про секс в большом городе.

– Отец с матерью попривыкли как-то без меня на том свете, – думал он, – попривыкнут и куры.

Он снова оглядел площадь с высоты. Бойко шла торговля чипсами, хотя покупателей и не было; на той скамейке, где он разговаривал с жидкобородым, теперь целовалась парочка пидоров.