Наум Вайман - Новая эра. Часть первая

А еще вспоминала, как мы познакомились, и как было в первый раз – любимая пластинка. И как ее напугало «когда ты в машине сказал, что стихи пишешь. Ну думаю, еще один… А ты еще добавил, что „на профессиональном уровне“, ну, думаю, вообще пиздец!»

… – А у нас уже есть прошлое, да? Вот с одной стороны ты уже мне такой родной…, а с другой – я чувствую, что плохо тебя знаю. … А можно потрогать? Можно?! Я так люблю, когда он в руке оживает… Все-таки… можно я тебе это скажу? Я тебя немножко люблю. Да, люблю, ты не боишься? … Все-таки важно вместе. Даже когда я несколько раз кончаю, если не вместе, это не то. Ты мне дай знать, когда ты уже… Знаешь, сегодня я чувствовала себя так… Только один раз я так чувствовала, с тем человеком. Он мне подарил это. Это выше оргазма, это что-то невероятное. И совсем необязательно… это может быть просто от поцелуя…

Наум, думаю, что насчет разыгрыша по нотам ты совершенно прав – кроме штурма Грозного, от которого людоеды в погонах просто не смогли удержаться. Весь сценарий, включая террористические акты в Москве, был предсказан еще летом одним из немногих умных и независимых российских комментаторов. Генерал Аушев, президент Ингушетии, уверен, что Басаев сотрудничает с русской военной разведкой. Вторжение в Дагестан было, судя по всему, предпринято по взаимной договоренности. Ельцин ушел в отставку на следующий день после объявления результатов выборов, убедившись, что все безопасно. Березовский сразу после Ельцинского объявления дал нам интервью и только что не прыгал от восторга.

Но в самой Чечне сейчас – уже не по сценарию – люди, которые защищают Грозный, делают это по убеждению. Не исключено, что Путину еще понадобится военный переворот.

АТ

А Ф мне не пишет. Будто чует, что не до нее.

4.1.2000. Сильный дождь весь день. Заехал за Л.

– Как это ты решился приехать? А вдруг тебя заметил бы кто-нибудь? – подкалывает.

Но была рада. Вообще встреча получилась радостной. Мы оба ее хотели. И плевать уже на дешевый номер. Такой же марафон, как и за день до этого, но прошел даже легче. А я боялся, что сил уже не осталось. Дождь царапал жалюзи, то изредка, то настойчиво шурша, то как пес, рвущийся погулять. В простеньком номере было сумрачно и холодно (об отоплении в такого сорта гостиницах не беспокоятся). В промежутках мы тянули «из горл а » виски и закусывали хлебом и сыром. Ну, и болтали.

– Рассказывай, на какие подвиги я тебя толкнула? Рассказывай, рассказывай.

Я и рассказывал.

А домой пришел, и супругу возжаждал, да так все прошло, что и она меня похвалила (что бывает крайне редко): «Ой, как здорово! Как мне понравилось!»

Портос звонит:

– Соломоныч, как дела?

– Да, чего-то… кашель…

– Старый триппер дает о себе знать?

5.1.2000. Верник сказал, что вечер Бобышева был неинтересный. Мой рассказ в «Сплетении» ему не понравился. Да, говорит, живо. Но грубо.

Грубостей они не любят.

Вечером, в дикий дождь, потащился с Л в Тель-Авив на «Империю чувств», но вместо «Империи» давали «Экзистенс» Кроуненберга, о войне игровой виртуальной реальности с действительностью. Виртуальная берет верх. Под утро приснилось: песок в доме, и из него вдруг волнами прут муравьи, орды муравьев…

6.1. То ли довела эта мотня по дорогам в грозу и потоп, то ли… В общем, всё, мой «завод» вдруг кончился. Но вроде обещал, и вроде притащилась через моря и океаны… Заехал за ней и подались в Латрун. Дождя не было, хотя тучи наступали из-за холмов, как армия вторжения. Воздух – легкий дым, но именно на фоне этого пепла так радует яркая зелень свежей травы, неожиданная ржавчина куста у дороги, пыльно-зеленые молодые оливы. Даже солнышко иногда выглядывало. По «нашей» тропе поднялись на холм. Темные стены монастыря и бурая черепица виднелись за соснами, воздух непривычно холодный, сырой, пахнет какими-то цветами, хвоей, подгнившей листвой. Посидели наверху, на камнях крепости. Здесь хорошо, духоподъемно. С одной стороны равнина внизу, поля, пленки парников кажутся прудами, а с другой – горы: серые, бурые, зеленые, в низких тучах.

Захотела поехать в «ту гостиницу», что на обрыве. «Поехали», – говорю. А потом, уже по дороге:

– Знаешь что, не хочу я в гостиницу.

– Ну, не поедем. Я на самом деле тоже не хочу.

– А зачем же предлагаешь?

– Не знаю. Потянуло к обрыву…

Поехали в Ерушалаим. Закатили обед в «Мишкен о т Шаанан и м». В ресторане только три столика занято: четверо русских с короткими шеями – в дальнем углу, в центре Дан Меридор 1 1 Известный израильский политик, министр во многих правительствах с каким-то американцем, а мы в другой угол забились. Слышали каждое слово. Русские говорили о каких-то заводах, Меридор – о Бараке 2 2 Бывший начальник Генштаба и видный политический деятель . А я – о бабах. Но она мои жалобы на «запутанность» отмела, считает ситуацию банальной. Обижаешь, говорю. Тут стараешься, стараешься, и на тебе – банально.