Игорь Елисеев - Раз-Два. Роман

Поездка заняла у нас несколько утренних часов. По мере приближения к интернату я вдруг запаниковала и уже была готова вопить во всё горло, но ты взяла меня за руку и крепко её сжала, словно говоря мне: «Я с тобой». Мысли о новом месте всегда пугали нас и вызывали чувство тревоги; можно было бы с уверенностью предсказать: там, где нас не ждут – нам не будут рады. Начался говорливый ливень с градом и, крупной дробью размером с горох, забарабанил о лобовое стекло. Здоровяк включил растрёпанные дворники. Впереди засиял лоснящийся свет, и раскрылись в приветственном объятии дрожащие руки деревянной лачуги. Подъехав ближе, мы увидели заспанного сторожа, вяло открывавшего нам центральные ворота. Долговязый через стекло показал ему какую-то бумагу; сторож авторитетно кивнул головой и поскрёб шершавую щеку. Мы поехали дальше по грунтовой дороге, петляя среди дубовых и липовых аллей; наш волнительный путь подходил к концу. Здание интерната оказалось именно таким, каким я и представляла его с самого начала: старая кирпичная постройка с белыми стенами в несколько этажей, на нижних этажах окна зарешёчены, рядом к постройке вплотную прилегали такие же точно типовые здания. Дождь сменился мелкой моросью, многолюдный град иссяк и прекратился. Здоровяк порылся под соседним сидением и, достав оттуда замызганную простынь, добродушно протянул её нам.

– Ну, ты это, укройся что ли. Дождит, – пояснил он коротко и виновато улыбнулся.

К нам подошла женщина в белоснежном с голубою проседью халате, обычная женщина средних лет, с розовыми складками на шее, огромным бюстом и тоскливым взором. Обменявшись с долговязым водителем несколькими краткими, но очевидно очень содержательными словами, она забрала у него бумаги и, взглянув в нашу сторону безо всякого любопытства, рассеянно спросила:

– Вы ходячие?

Мы недоумённо переглянулись, взглянули на неё и кивнули в ответ.

– Следуйте за мной, – ответствовала она монотонным безликим голосом. Накинув простынь на плечи, и прихватив свою сумку, мы вышли из машины.

– Ну, лады, красавица, тогда я погнал, – бросил нам на прощание долговязый водитель, ловко запрыгнул в машину и, тронувшись с места, поскрипел в неизвестном направлении: то ли к книгам, а то ли к «стахановке».

Мы медленно поплелись по чвакающей жиже. В окнах ближайшего здания я заметила детские лица, пристально следившие за каждым нашим шагом. Между тем дождь перестал, тучи рассеялись, но избавляться от грязной простыни, способной уберечь нас не только от непогоды, но и защитить от любых неприятностей, мы не спешили. Наконец мы переступили порог и поднялись на третий этаж. По пути нам встретились две юные девушки, не удостоившие нас вопреки ожиданиям зловещим, презрительным взглядом – хороший знак! Одна из них, бедняжка, с трудом передвигалась на коротеньких ножках, всем телом опираясь на плечо своей подруги. Мне даже показалось на мгновение, что именно здесь мы встретим надёжный приют, и тогда начнётся новая счастливая жизнь. Но это было лишь мгновение, за которым опять наступил непроницаемый мрак. В конце коридора нас ожидала дверь с надписью «Директор». Мы неуверенно переступили порог и замерли в нерешительной позе, увидев перед собой удивительной красоты женщину лет тридцати пяти. Она восседала за письменным столом и, оттопырив левый мизинец, величаво вынимала конфеты из коробки длинными изящными пальцами, клала их в рот и запивала чаем. Она обладала высоким лбом и огромными голубыми глазами, яркими, пронзительными, точно прорисованными фиолетовым фломастером; чёрные волосы – аккуратно уложены в строгую причёску. Визуальный образ довершали пухлые губы, вздёрнутый нос и капризная складка между бровей – точно такая же, как у Лизи. Даже пахло от неё как-то по-особенному приятно.

– Вот их документы из пансионата, – сообщила сопровождавшая нас сотрудница, – история болезни и свидетельство о рождении.

Некоторое время красивая дама изучающе смотрела на нас, потом равнодушно пролистала документы, а торвавшись, сердито заметила:

– Так-так, Марфа Ильинична, ну и что же мы будем с ними делать?

На что Марфа Ильинична неуверенно пожала плечами и робко предположила:

– Лечить и учить, Инга Петровна, наверное, как и всех.

– Их не сюда нужно было везти, а в зоопарк, вот там наверняка они принесли бы существенную пользу.

В её ровном и рассудительном голосе сквозили ледяные нотки, выражавшие брезгливое отвращение. Затем она ещё раз взглянула на наши бумаги, вероятно, желая окончательно удостовериться в их действенности, несколько раз провела рукой по глазам, как будто давая им привыкнуть и, наконец, изрекла: