Ольга Репина - Не возвращайтесь

– Да, не замужем… вы знаете, так трудно найти человека, мужчину, который бы и нравился, и любил, и все такое прочее… – сказала Лара, делая паузы.

Инна Максимовна засмеялась.

– Я догадываюсь, что термин «и все такое прочее» весьма обширен и включает в себя, прежде всего, сексуальную совместимость, – сказала она.

Лариса покраснела. Слово «сексуальность» для нее было запретным с юности. Да и вообще, оно было крайне редким в обиходе людей ее круга и выдавало не то, что особый статус говорившего, а скорее его особое отношение к этой сфере жизни.

– Мама, не смущай гостью, не стоит ее знакомить с теорией «стакана воды» из твоей молодости, – сказал, улыбаясь, Земляной. – Она у нас славится своим пуританским поведением, а твои фрейдовские идеи могут ее испортить.

Лариса постеснялась переспросить, что Антон Юрьевич имеет в виду под «фрейдовскими идеями» и «стаканом воды», но догадалась, он понял – разговор о сексуальности ей не очень понравился.

Чай был налит в тончайшие фарфоровые чашки, белые снаружи и расписанные нежнейшими розами изнутри.

– Прекрасный сервиз, – сказала мать Земляного и, подняв одну из пустых чашек, повернула ее к свету. – Посмотрите, как она прозрачна и невесома. Я их случайно купила, когда отдыхала в Сочи в период, когда сервиз стоил три зарплаты простого работника. Летом в Сочи отдыхали в мое время люди небедные, но и им было, оказывается, не до чая в этих райских кущах.

– Мама, – меняя тему разговора, сказал Антон Юрьевич, – мы сегодня с Ларисой ездили на кладбище. Там все по-старому. Но наш с ней философский разговор стал поводом для знакомства Ларисы с тобой.

Инна Максимовна аккуратно поставила чашку на блюдце.

– И о чем же вы говорили? – спросила она после недолгой всеобщей паузы.

– О смысле жизни, – просто ответил Земляной.

– Хорошая тема, сын. Только неблагодарная. Поверьте мне, Лариса, самые несчастные люди на свете – это те, кто ищет смысл жизни. Чем больше прилагаешь к этому усилий, тем меньше смысла находишь в жизни вообще, а в своей – особенно.

– Так что же делать, мама, не искать? – Земляной раздраженно, как показалось Ларисе, отодвинул стул и отошел к шахматному столику за сигаретой.

– Разве я говорила, что не стоит искать? – переспросила Инна Максимовна и горестно вздохнула.

Лариса поняла, что мать с сыном продолжают какой-то старый спор, и ее присутствие их сдерживает.

– Мама, я хотел бы отдать Ларисе некоторые из украшений Алины, – сказал Земляной, прикуривая две сигареты, одну из которых он протянул Инне Максимовне, предварительно вставив в длинный и очень изящный мундштук. – Они же не последние. Ты не против?

– Как я могу быть против? – ответила та. – Это твое решение. К тому же я действительно не против.

Она повернулась к оторопевшей от такого разговора Ларе и нежно похлопала ее по лежавшей на столике руке:

– Она хорошая девочка. Только бы тебе это помогло, сынок.

Земляной, извинившись, вышел из комнаты, в которой воцарилось полная тишина. Слышно было, как где-то далеко, на втором этаже, пробили часы. Старушка глубоко затянулась сигаретой.

– Знаете, Лариса, – сказала Инна Максимовна, – вы должны понять, я не жадный человек и мне абсолютно не жаль тех вещей, которые хочет подарить вам мой сын.

Она помолчала и добавила:

– Только бы и вам это помогло.

Вздохнув, старушка стряхнула пепел с сигареты прямо на дорогой ковер, как будто комментируя этим действием свою следующую фразу, обращенную к Ларисе.

– Мне ведь, по сути, мало что уже нужно в этой жизни, – сказала она. – Те украшения, которые вы сегодня получите из рук Антона Юрьевича, когда-то принадлежали одной женщине, затем попали ко мне, а вскоре – к моей покойной невестке Алине. Поверьте, они никому не принесли радости и счастья. Я вас об этом честно предупреждаю, как в свое время предупреждали меня, и я – Алину. Будьте с ними очень осторожны.

Антон Юрьевич как раз заходил в комнату и услышал последнюю фразу матери. Он нахмурился, но ничего не сказал. Инна Максимовна продолжала курить, зябко пожимая плечами в старинной вязанной вишневой шали.

В руках Земляного Лариса увидела небольшой футляр из темного дерева, который был отполирован многочисленными прикосновениями рук бывших хозяек.

– Вот вам, Лариса, от меня на память небольшой подарок. Хотелось бы, чтобы вы его носили и никогда не снимали, – при этих словах он открыл футляр, и Лара увидела серьги и кольцо с крупной бирюзой, оправленные в грубой работы серебро, ярко светившиеся на темном бархате подкладки.