Мария Украинцева: Крохотки

Один год выдался жарким и сухим, грибов было мало. Приехал Илья, и мы все равно решили отправиться по грибы. Пошли в еловый лес. В другое время мы его стороной обходим, там всегда сыро, темно, много бурелому. Ель – она растет на низменностях, корневая система у нее не глубокая, а широкая. И когда случаются бури, то они выворачивают вековые ели с корнями.

А тут, поскольку грибов в светлом березовом лесу мало, рискнули. Прямо за рекой светлый березовый лес, а за ним – резкий спуск в низину в еловый. Обычно мы ходим в лес с собакой Джерри, а тут ее дома не оказалось, и мы ушли без нее.

По краю этого спуска проходила просека, по ней никакого движения не было, и она вся поросла малинником.

Илья мне говорит:

– Мама, ты пока здесь наверху поброди, не ходи со мной вниз. Схожу один, если будут грибы, я тебя крикну, пособирай малинку.

Малины и правда много, – крупная, спелая. Хотя мы ее уже заготовили, больше не надо. Брожу, ем прямо с куста…

Вдруг что-то с ужасным шумом через малинник метров сто от меня – темное, большое – пронеслось. Я оторопела и застыла от страха, не шелохнусь. Шум понесся по оврагу вниз, в елки. Я позвала сына, а он вылез ко мне с другой стороны:

– Мама, мама, это я, не бойся, спокойно. Молчи, не шуми, там медведь. Я стал спускаться вниз через малинник и нос к носу столкнулся в конце просеки с ним. Мы оба испугались и кинулись в разные стороны. Не бойся, я с тобой, медведь ушел в темный лес. Давай пробираться ближе к дому, не пойдем вниз. Все хорошо.

Я молча посмотрела на сына и по себя ахнула:

«Как же он бежал ко мне после этой встречи, если в его корзинке, почти полной грибов, была совершенно однородная грибная каша…»

Илья молча вытряхнул ее. Поспешили к дому. Незачем дальше испытывать судьбу. В следующие разы мы уже без Джерри не ходили в лес, тем более в темный…

Ходили мы раз за брусникой. Надо было идти в дальний лес, а это довольно далеко. Занимает почти весь день. Берем с собой и корзиночки для грибов, и немного провизии. Пока дойдешь до брусничника по лесной дороге, обязательно наберешь полную корзинку молодых, крепеньких подосиновиков, как раз для жаровни. Двух, как говорится, зайцев убьешь. Так вот, набрали мы ягод, грибов и не спеша идем домой. Дорога – лесная просека; прямая, далеко впереди видно. Смотрим, впереди какой-то человек идет, но идет как-то странно: немного пройдет, присядет, опять идет. Нагнали мы его почти у самой деревни. Оказался им дед Никита. Ему 93 года. Ростом он метра полтора, если не меньше. Одна голова да борода чуть ли не до колен, как гриб-боровик из сказки. На ногах у него валенцы, благо сухо, на голове старый треух, пиджак подпоясан веревочкой. Пиджак ему до колен, рукава закатаны. Такой вот маленький дедок, похожий на гнома.

Мы, естественно, к нему:

– Дедушка, вам плохо? Вы отчего все время садитесь?

А он нам:

– Нет, детоньки мои, мне очень даже хорошо. Давно так хорошо не было. А сижу я так, это я отдыхаю, да красотой земной любуюсь. Ведь лучше красоты этой и нет больше ничего. Я весь мир почитай прошел по войнам, три войны на моей памяти, много чего видел, а такой красоты, как здесь, нет больше на свете!

Мы стали говорить, зачем, мол, пошел один в лес, тяжело, да и заблудиться мог бы в его годы. На это он только рассмеялся весело. Правда, брусники дед набрал целую корзиночку, а сверху листочками прикрыл, это чтоб не сохла на солнышке. А в деревне переполох – пропал дед Никита. Ищут его. Оказалось, в лес-то он сбежал. Его жена баба Анна за ним приглядывает, так как память у него совсем стала плохая. Уйдет, бывало, к соседям, а назад дорогу уже и не помнит. А тут на тебе, в такую даль ушел один и ничего, вернулся. Сам вернулся, без посторонней помощи. Значит, лесная больница вернула жизненные силы и память ему на время.

Вскоре умер дедушка, уснул с вечера и не проснулся. Легко перешел в мир иной. Вечный покой тебе, дед Никита.

Каждую весну мы наблюдаем разлив нашей замечательной реки Немды и сплав по ней леса в Волгу. Там его собирают со всех впадающих в Волгу рек в огромные плоты и сплавляют дальше по надобности.

Наша река Немда впадает в Волгу в 30 км от деревни, по пути собирая в себя мелкие речушки. А за 10 км до Волги сливается с большой рекой Унжа, образуя широкое, как море, устье.