Мария Украинцева: Крохотки

Жизнь каждый миг рождается и исчезает снова. Одно столетие сменяется другим. Нередко мы живем в суетном сознаньи и ведем учет лишь своих заслуг и добрых дел. И помним лишь те испытания, что выпали нам. Одолев их, хвалимся перед другими, – вот, мол, какой я молодец, все вынес! И не стремимся к участию выслушать, понять другого, почувствовать его боль. А надо постараться стереть с его лица морщинку сердечной муки. Тогда и ты можешь рассчитывать на его участие в твоей беде, что он укроет тебя от обид и холода жизни. Но мы желаем лишь света себе и стучимся в двери рая, полагаясь на свои заслуги. В жизни нет готового ответа на все, как нет проступков без отмщенья. Слабость ведет наши души к разрушенью. Зло не исчезнет само. Насилие и зависть разрушительны. Нередко человек завидует из-за пустяков, из- за невозможности достижения признания, которого добились другие в силу таланта, терпения, богатства. И они чувствуют себя несчастными, обделенными судьбой. Зависть порождает страдания и болезнь. И мы часто наблюдаем, как вокруг талантливого, одаренного человека образуется кольцо завистников, пытающихся смять, затоптать, опорочить, принизить стремящегося в будущее. И все это, чтобы выпятить свое убогое настоящее, сохранить иллюзию собственной значимости. Это все наши амбиции. Каждый человек имеет свои способности, и совсем нет оснований завидовать другому. Незачем завидовать и враждовать. Мы должны дополнять друг друга. Не зря ведь говорится, что победить свои недостатки намного легче, если мы будем с ними бороться так же, как порой боремся с чужими достоинствами. Творить зло гораздо легче, чем совершать добрые деяния. Только сильные духом люди способны на добрые поступки. А зло оно имеет сходство с бумерангом, об этом надо помнить всегда. Постоянная злость вызывает болезни, ослабляет иммунную систему человека. Зато какое приятное ощущение быть причастным к радости другого человека, его успеху, удачи! Доброта, милосердие, щедрость – дают нам возможность пройти жизненный путь с достоинством и честью. Спешите делать добро!!

А еще есть вера. Каждый должен во что-то верить. Вера в Бога, в прекрасное, в правду, в идею жизни. И в этом наша сила, ее нам дарят небеса. Отрадно, вера не обманет того, кто ею лишь живет. Хотя и горя выпадает много, все ж луч веры светит впереди. А это уже очень много. И ей доступна всякая благодать. Счастлив человек, который всю свою жизнь посвящает вере. Ему судьбой дано любить. Любить, но и подчас страдать. И это есть смысл и цель человеческой жизни.

На тротуаре огромная лужа после дождя. И в ней валяется большой кусок хлеба, почти полбатона, белый. Как-то стало не по себе, защемило сердце от возмущения. Грустно. Сколько же надо труда, чтобы вырастить зернышко, потом его смолоть, сколько человеческих усилий было приложено, чтобы выпечь этот хлеб, и все для того, чтобы вот так выбросить его в лужу за ненадобностью! Что вы делаете, люди!?

Я не поленилась, подняла этот кусок, отнесла на газон и покрошила птичкам.

И вспомнилось мне послевоенное детство. Страшный голод, 46–47-й годы. Всю лебеду по задворкам поели. Пухли с голода, умирали. Ели очистки, собирали по весне по колхозным полям затерявшуюся мерзлую картошку, колоски. Все было, все пережили. Хлеба почти не видели. Жили пять человек на одну хлебную карточку, да и ту не всегда отоваривали. Да и хлеб-то был наполовину картошка да отруби. Не то что нам преподносят теперь – душистый, вкусный.

Я училась тогда в третьем классе, и нам, детям, к празднику 7 ноября в школе выдали подарки. По кусочку пеклеванного хлеба.

Он был и не черный, и не белый, а серый. И какой же он был вкусный! Белого мы вообще не видели, когда и черного нет. И как мы, малыши, радовались этому подарку.

И вот иду я домой, а краюшечку спрятала на самое дно своей тряпочной сумки, – портфелей не было, да и тетрадей тоже. Мать достала где-то мятую серую бумагу, нарезала листы, разгладила утюгом и сшила их черными нитками, белых в доме не нашлось. На таких тетрадях все учились грамоте.

Несу я свой подарок домой счастливая. Время от времени опускаю руку в сумочку и глажу там свой кусочек, а потом облизываю руку, крошки, что прилипли. До дома далеко – три км.

Пока я до дома дошла, мой подарок вместо прямоугольника стал круглый, не больше моей маленькой ладошки, так я его по капельки общипала. Но все равно я гордилась тем, донесла его. Бабушка разрезала его на пять частей и раздала нам, детям. А свой и мамин спрятала, сказав: