Мария Фомальгаут - Дрезд из Дроздена

– Да какая молодежь, мне тридцать один…

Киваю.

Что-то щелкает в памяти.

Тридцать один…

Тридцать один…

Хочу спросить, как звали его родителей.

Не спрашиваю.

Уже знаю.

Вывожу мировые линии.

Одну, две, десять.

– Дяденька, а что вы делаете?

Вот так. Началось.

– А оцепляю…

Вешаю линии.

– А снег бросать будут?

– Ага…

Весь город опутан тонкими линиями.

Да что город – весь мир.

Где-то погуще, где-то пореже, где-то и вовсе такое хитросплетение линий, что не разобрать.

А надо.

Разбирать.

А здесь они обрываются.

Все.

Разом.

Кто?

Да линии, кто же еще.

Странное чувство. Вернее, вообще никаких чувств. Тут надо испугаться. Прийти в отчаяние. Ну, я не знаю еще, что.

А тут – ни-че-го. Мысли какие-то всё не о том, левый ботинок жмет, правый разваливается, на хрена я их вообще купил, а дома картошки нет, жена купить просила, или чего-то другого нет, сейчас уже и не помню, чего, да я никогда ничего кроме работы не помню, сколько раз ей говорил, меня по хозяйству что-то просить бесполезно, а в парке объявление какое-то висело, птиц там каких-то экзотических привезли, только адрес не указали, вот теперь ходи по парку, ищи-свищи этих птиц…

Не о том думаю, не о том.

Смотрю на оборвавшиеся линии.

Пробивается в голове через птиц, через ботинки, через все одно-единственное —

Почему?

Вот так.

В один момент.

Были линии.

И не стало.

Нет, они не обрываются, тут другое что-то. Изгибаются, плавятся, как будто попытались вырваться в другое измерение и сгорели.

Вздрагиваю.

В другое измерение.

В другое…

А я узнал, где оборвется его мировая линия.

Даром, что у него нет никакой мировой линии.

А вот.

Это сложно – проследить мировую линию, которой нет. Это высчитывать надо.

Ему будет сорок лет.

Он умрет в самолете.

Странно, что не в аварии, а так, просто. Тут даже не сердце, тут я не знаю, что. Тут ничего. Вот так бывает, был человек – и нет.

Как обрезать мировую линию.

Это я записал в ежедневнике.

Тут же зачеркнул.

Невозможно обрезать линию, которой нет.

Оставьте свои исследования, это плохо кончится.

Репетирую эту фразу.

Снова.

Снова.

Снова.

Понимаю, что ничего я ему не скажу.

Бесполезно…

А здесь был мир.

А?

Нет, сейчас его нет уже.

Почему нет-то? Да физик какой-то его разнес… доигрался с измерениями… то есть, не он доигрался, это уже после него.. он умер, в самолете там что-то с сердцем… а ученички его уже поиграли с измерениями… устроили… А? Ну, если бы еще лет двадцать пожил, глядишь, доделал бы чего…

…просыпаюсь.

Спрашиваю себя, что я видел.

С кем я только что говорил. Кто мне только что отвечал.

Не знаю.

КАК ОБРЕЗАТЬ МИРОВУЮ ЛИНИЮ

НАЙТИ…

КАК ОБРЕЗАТЬ СЕБЕ МИРОВУЮ ЛИНИЮ

НАЙТИ…

КАК ПРИШИТЬ К МИРОВОЙ ЛИНИИ КУСОК ДРУГОЙ МИРОВОЙ ЛИНИИ

НАЙТИ…

Ничего я этого не ищу.

Негде искать.

Ни один поисковик таких ответов не даст.

Всё сам.

Ничего…

Не привыкать…

– Здравствуйте. А вы жена такого-то?

…и здесь даже неважно, какого – такого-то, может, у него вообще нет имени…

Да, а что?

– Вы только не бойтесь… Мировая линия вашего мужа…

Вот так вот скажут моей жене.

Вернее, не скажут.

Некому будет сказать.

– А вам кого?

Хозяйка смотрит на незнакомых людей на пороге, этим-то что надо…

– А мы к мужу вашему.

Их двое. Один постарше, один помоложе.

Хозяйка вздрагивает. Как издеваются, честное слово…

– Так он умер вчера.

– Мы знаем… а мы ему одну вещь должны вернуть…

Хозяйка сжимает зубы, ну как издеваются, честное слово, будто сами не понимают, что никакие вещи мужу сто лет не нужны…

– Вот…

Протягивают моток красной веревки, длинный моток…

– А… с-спасибо… только это… не нужно, наверное, уже…

– Нужно-нужно… Это знаете, что нужно сделать…

– А вас за что сюда?

Это ко мне обращаются. Понять бы еще, где я, и кто они все, которые меня обступили, и вообще как я сюда попал…

– А вас сюда за что?

Отчаянно соображаю, развожу руками:

– Ни за что.

– Как ни за что, раз попал сюда, значит, виноват…

Спохватываюсь:

– А… ну да. За убийство.

Тот, кто спрашивал меня, фыркает:

– Ишь, умный какой, тут все за убийство.

– Ну отчего же все, очень даже не все, я вот, например, украла бриллиантовое колье, – возражает кто-то.

– А я продал врагам чертежи звездолета на паровом ходу.