Игорь Кокарев - Исповедь «иностранного агента». Как я строил гражданское общество

На консультациях по русскому языку перед вступительными паясничал у доски. Преподаватель устроил тест: вызывал абитуриентов и диктовал слова. До первой ошибки. Человек 7 слетели после 2—3 слов. На мне процесс сбился. Список слов был исчерпан, а я все стоял у доски и пожимал плечами. У меня же абсолютный слух на грамотность. И все увидели: не тот человек на борту…

После поступления я ей открылся. Ночью, на борту белокрылого лайнера «Украина» – под свист ветра и шум разрезаемых сталью волн. «Жемчужина твоей девственности скрыта в перламутровой раковине моей души. Меня спрашивают, где живёшь ты, как будто не знают, что твой дом – в моем сердце». Говорил цитатами из любимого Олдриджа, не зная, что в тот момент она уже сделала свой выбор. Со скромным Саней, однокурсником и затем электромехаником на судах загранплавания она пройдет

Лара и Саня. Они прожили долгую и счастливую жизнь

счастливые пятьдесят лет. Уже в независимой Украине умирать будет долго, теряя способность сначала двигаться, потом говорить. Не станет ее как раз в те дни, когда в Одессе прольется первая кровь гибридной войны с Россией, и в здании бывшего обкома КПСС сгорят от коктейлей Молотова больше сорока сепаратистов, сторонников развала Украины. Ее верный Саша пришлет мне в Лос-Анджелес краткое сообщение: «Сегодня умерла Ларонька»… Оборвется еще одна ниточка.

Наверное, из уголовки эта традиция наделять сокамерников кликухами – прозвищами. Кто их придумывал? Как, почему? Казалось, они рождались из воздуха. Но приклеивались намертво, на всю жизнь… В мореходке у людей были прозвища как прозвища: Мерзавчик, Уголок, Чилона, Кенгуру, Качок. У меня одного научное – Идеалист-утопист. Даже стыдно было. Но все улыбались на эту кличку. Я завидовал Чилоне, деревенскому парню, паровоза не видевшего до мореходки. Как он в уме берет эти проклятые производные и интегралы? До сих пор не вижу в них смысла.

Зато вижу другое. Через много лет в фильме Марка Осипяна «Три дня Виктора Чернышева» будет сцена: прут немецкие танки, у наших артиллеристов кончились снаряды. Окровавленный наводчик оборачивается и яростно кричит, протянув руку прямо в зрительный зал:

– Дай снаряд!!

Это ко мне. И тогда, и потом, и сейчас. Однажды Санька Палыга не выдержал:

– Начитался утопистов, людям головы морочишь. А жить – то как будешь? Свои – то мысли есть?

– Погодите, – отмахивался я, – все впереди.

А что все – и сам не знал. Читал под партой «Сумму технологий» Станислава Лема и приставал к преподавателю политэкономии с вопросами: устареет ли теория прибавочной стоимости, когда человеческий труд заменят роботы, умные машины?

Но приходило лето, начиналась летняя практика и уходили все вопросы в рейсах по Крымско – Кавказской линии на белоснежных лайнерах. Ночью переход, палуба качается от танцев, днем стоянка в Ялте, в Сочи, в Батуми. Красоты Крыма и Кавказа бесплатно в свободное от вахты время. Это побережье я уже знал, как свои пять пальцев. Стоит команда вдоль борта, рассматривает новых пассажиров, идущих вверх по трапу на посадку. На борту легко знакомиться. Разное бывало. Татьяна Познякова, балерина Кировского театра, живущая ныне в маленьком городке под Нью-Йорком, любит вспоминать, как пятьдесят лет назад гуляла она с курсантом-практикантом по Сочи, как ели плавленный сырок в Одессе и читали друг другу стихи.

Катали мы на нашем лайнере и иностранцев. Но тут присмотр за командой был строгим. Длинный сутулый дядя Федя не сводил своих тухлых глаз с тех из нас, кто разговаривал не по – русски. Я разговаривал. И общался с парой молодых симпатяшек американцев. Говорили за жизнь у них и у нас. Они спрашивали, глядя на проплывавший вдали Воронцовский дворец:

– А разве ты не хотел бы жить в таком?

Я отвечал совершенно искренне:

– Так там сейчас профсоюзный санаторий. Я могу взять бесплатную путевку на 24 дня и пожить в этом дворце на всем готовом. У нас все побережье в таких санаториях. Они для всех открыты.

Они удивлялись и спрашивали еще и еще:

– А машину собственную не хотелось бы?

Сама идея собственной машины в те времена была так нереальна и несбыточна, что я и правда не мечтал о чем – то таком.

– Зачем? У нас хороший городской транспорт, всего несколько копеек билет. С машиной еще возиться надо.

– А работать вас посылают в Сибирь, в Азию. В Казахстан, кажется. Называется на цел… цел… на целину. Это правда?